Везде
S. P. SHEVYREV’S UNPUBLISHED MESSAGE TO THE YOUNG PROFESSORS OF THE MOSCOW UNIVERSITY
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
S. P. SHEVYREV’S UNPUBLISHED MESSAGE TO THE YOUNG PROFESSORS OF THE MOSCOW UNIVERSITY
Annotation
PII
S013160950013963-3-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Svetlana Berezkina 
Occupation: Leading Researcher
Affiliation: Institute of Russian Literature (Pushkinskij Dom), Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation,
Edition
Issue 1
Pages
117-124
Abstract

S. P. Shevyrev’s message «Vnarode, k znaniyu gotovom...» («Amid the folk eager to be educated...»), written to honor the promulgation of the new University Charter of 1835, is published in the article. The poem is addressed to the young professors of the Moscow University, being a response to an important event in the life of the Russian academic community. The message testifies to Shevyrev’s wholehearted support of the Uvarov Triad, which served as the foundation for the Ministry of Public Education policies.

Keywords
S. P. Shevyrev, University Charter of 1835, young professors of the Moscow University in the mid-1830s, Ministry of Public Education, Uvarov Triad.
Received
23.02.2021
Date of publication
01.03.2021
Number of purchasers
6
Views
68
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 DOI: 10.31860/0131-6095-2021-1-117-124
2 © С. В. Березкина
3 НЕОПУБЛИКОВАННОЕ ПОСЛАНИЕ С. П. ШЕВЫРЕВА К МОЛОДЫМ ПРОФЕССОРАМ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
4 В рукописях С. П. Шевырева (1806-1864), филолога, критика, публициста, поэта и переводчика, несмотря на большой интерес, проявляемый современными исследователями к его творческому наследию, остается немало неопубликованных сочинений, в том числе стихов «на случай», чаще всего на разного рода застолья, собиравшие видных представителей образованного московского общества. Стихи эти писались в канун подобных собраний или же непосредственно в «пиршественной» зале и достойны внимания, во-первых, как проявление живого общественного темперамента, который был свойственен Шевыреву, а во-вторых, как историческое свидетельство о событии, которое они освещают. Для публикации стихов «на случай» чрезвычайно важна точная дата: они могут быть интересны сами по себе, но без нее теряют не только соль, но порой и смысл. В этом отношении послание Шевырева «В народе, к знанию готовом...» представляет отрадное исключение, поскольку насыщено информацией, не оставляющей сомнения в том, когда оно было создано. Послание написано в начале 1836 года и является откликом на важное событие в жизни ученого сообщества всей России:
5 В народе, к знанию готовом,
6 Надежной младости полны,
7 Науку сеять в поле новом
8 Мы рано, други, призваны.
9 Науке русской много дела,
10 И жатва будет нам славна!
11 С утра до ночи станем смело
12 Бросать живые семена,
13 Да взыдет истина святая
14 На ниве русского ума,
15 Сынов России осеняя,
16 И да бежит пред нею тьма!
17 Ты наш старшой, ты нам поведай,
18

Как наша Русь жила-была,

19 И простодушною беседой
20 Нам оживи ее дела!
21 Пандектов чтец — ты наш Ириерий!
22 Младой питомец Савиньи,
23 Ты — в римский разум настежь двери
24 Российским смыслом распахни.
25 А ты, латинян однодомец,
26 Ты с ними будто тегит1 пил,
1. Merum (лат.) — цельное, неразведенное вино.
27 Заставь, чтоб Тацит, твой знакомец,
28 По-скифски нам заговорил.
29 Юрист-философ! Ты ль обидишь
30 Народный ум в своих речах?
31 Ты в ясном свете то увидишь,
32 Что Гегель видел лишь впотьмах.
33

Толмач законов уголовных!
34 Да будет правдою Наказ!
35 Учи скорей прощать виновных,
36 Чем осуждать невинных нас!
37 Физиолог мудрый и глубокий,
38 О тайнах жизни и души
39 Ты написал трактат высокий:
40 Так не ленись же и пиши.
41 Ты — честь своих и зависть немцев!
42 Нас славой русскою утешь!
43 Гони не наших, Иноземцев,
44 Врачуя нас, ты их зарежь!
45 Пируйте, други, и шумите,
46 Да осенит вас правды Бог!
47 Певца на пире помяните:
48 Он духом бодр, да телом плох.
49 В народе, к знанию готовом,
50 Надежной младости полны,
51 Науку сеять в поле новом
52 Мы рано, други, призваны.2
2. РНБ. Ф. 850. № 22. Л. 42-43 об.
53 Беловой автограф заключается авторским примечанием: «Стихи, посланные вечером на пир к профессорам, праздновавшим свое профессорство. Сам был болен». Послание густо населено персонажами, у него фактически семь адресатов. Сведения о них, сообщаемые автором, сходятся как в фокусе на 1836 годе. Все профессора, о которых говорит послание и примечание к нему, молоды, как и тридцатилетний автор, адъюнкт (с 1833) Московского университета;3 в стихе «Мы рано, други, призваны» второе слово подразумевает именно возраст героев. По-видимому, ко встрече с ними относятся записи от 4 и 8 февраля 1836 года в дневнике М. П. Погодина, еще одного профессора Московского университета, которые привел его биограф: «На блинах у Морошкина, — гласила одна из них. — Приятно разговаривать с нашею ученою молодежью».4 Масленичная неделя приходилась в 1836 году на 3-8 февраля, когда, вероятно, и было написано это стихотворение.
3. Об истории получения Шевыревым, не имевшим университетского образования, должности адъюнкт-профессора см.: Петров Ф. А. С. П. Шевырев — первый профессор истории российской словесности в Московском университете. М., 1999. С. 6-8.

4. Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина: В 22 кн. СПб., 1891. Кн. 4. С. 350, 447.
54 Одновременное продвижение на московские кафедры целого ряда молодых профессоров позволяет видеть в послании приветствие не только счастливому повороту их личных судеб. Шевырев укрупняет проблематику текста, вводя в него образ «готового к знанию» народа. В оптимистичном призыве «смело бросать живые семена» в почву, в его надежде на славную «жатву» и большие дела «науки русской» звучит радостная весть о том свежем ветре, который пахнул в университетских аудиториях. Шевырев приветствует вступление в действие нового университетского устава 1835 года, определенное датой 1 января 1836 года. Все, кому адресовано послание, были утверждены в звании экстраординарных профессоров Московского университета 31 декабря 1835 года5 (кроме хозяина, у которого они праздновали это событие и которого упоминал в своем дневнике Погодин, о чем мы скажем ниже). На должность ординарных профессоров молодые ученые были избраны несколько позднее, в 1837 году, однако само положение и адъюнктов, и экстраординарных профессоров (еще до защиты ими докторских диссертаций) получило в новом уставе более прочное основание. Во втором семестре 1835/1836 учебного года все герои послания Шевырева были определены на соответствовавшие их научной специализации кафедры, для которых они готовились с конца 1820-х годов.
5. См.: Летопись Московского университета. Торжественное собрание в университете [9 июня 1836 года] // Ученые записки Московского университета. 1836. № 12. С. 585-587. Дата 31 декабря 1835 года, «при введении в действие нового устава», присутствует в автобиографиях всех героев послания Шевырева и статьях о них (см.: Биографический словарь профессоров и преподавателей императорского Московского университета за истекающее столетие со дня учреждения января 12-го 1755 года по день столетнего юбилея января 12-го 1855 года, составленный трудами профессоров и преподавателей, занимавших кафедры в 1854 году, и расположенный по азбучному порядку: В 2 ч. М., 1855).
55 Устав 1835 года сохранял доступность университетов для всех сословий, за исключением крепостных крестьян, а также значительно расширял объем преподаваемых в университетах дисциплин, что способствовало дифференциации научных знаний и увеличению числа кафедр. Были открыты кафедры российской и всеобщей истории (ранее они преподавались вместе со статистикой и географией), российской словесности и истории российской литературы (вместо кафедр «красноречия, стихотворства и языка российского»), истории и литературы славянских наречий и др. Новым уставом была проведена реорганизация преподавания на юридическом факультете (в соответствии с кодифицированным Сводом законов Российской империи 1832 года). Количество кафедр, а значит, и профессоров было увеличено в университетах на треть, жалованье же профессорско-преподавательскому составу — в два с половиной раза.6
6. В отзыве Н. И. Надеждина на новации в жизни университетов, введенные уставом 1835 года, говорилось, что материальное обеспечение профессоров избавляет их теперь «от нужды работать вне университета» (Телескоп. 1836. Т. 33. № 9. С. 108). О новом уставе см.: Петров Ф. А. Формирование системы университетского образования в России: В 4 т. М., 2003. Т. 3. Университетская профессура и подготовка Устава 1835 года. С. 271-351; Т. 4. Российские университеты и люди 1840-х годов. Ч. 1. С. 16-66. Работа Ф. А. Петрова оснащена обширным комментаторским отделом, дающим исчерпывающее освещение истории изучения российских университетов.
56 Чтобы все это воплотить в жизнь, Министерство народного просвещения осуществило ряд шагов, сделавших возможным формирование к середине 1830-х годов поколения молодых ученых высокой научной квалификации (организация Профессорского института в Дерпте, обучение молодых правоведов под руководством гр. М. М. Сперанского во II Отделении с. е. и. в. Канцелярии, заграничные стажировки). Оглядываясь на историю Московского университета в юбилейный для него 1855 год, Шевырев писал об этой стороне деятельности правительства: «Беспримерной щедроте монаршей, благоразумным действиям исполнителей великодушной воли государя не один университет московский, но и все русские университеты обязаны тем значительным числом специальных русских ученых, которые поставлены теперь в решительную возможность возделывать науку в России и насаждать ее семена между своими соотечественниками».7 А. Д. Галахов (1807-1892) в своих «Записках человека» (публ. с 1847 года) с пиететом вспоминал о времени гр. С. Г. Строганова, попечителя Московского университета с 1835 года, когда университет приобрел «новых профессоров, молодых и талантливых, умевших поднять уровень высшего научного образования и возбудить в студентах не только любознательность, но и нравственные чувства, стремление к благородным идеалам».8 Именно к этой когорте и принадлежали те, к кому Шевырев обращался в своем послании.
7. Шевырев С. П. История Московского университета, написанная к столетнему его юбилею. 1755-1855. М., 1855. С. 558.

8. Галахов А. Д. Записки человека / [Вступ. статья, подг. текста и комм. В. М. Боковой]. М., 1999. С. 210. Н. И. Надеждин назвал появившихся в Московском университете профессоров «новыми жрецами в лице молодых ученых, прибывших из Германии, после многолетнего искуса, с свежим усердием и силами» (Телескоп. 1836. Т. 33. № 9. С. 109).
57 Назовем по порядку его адресатов. Исключением в ряду вновь испеченных профессоров был Федор Лукич Морошкин (1804-1857), выпускник Тверской семинарии (1823) и Московского университета (1828), отказавшийся после его окончания от обучения в дерптском Профессорском институте. Он начал службу в Московском университете в 1833 году адъюнктом на кафедре прав знатнейших древних и новых народов и в марте 1835 года был утвержден в звании экстраординарного профессора. Именно поэтому Шевырев называет его в послании «старшим». Постановлением от 31 декабря 1835 года Морошкин был утвержден в том же звании, но на новую кафедру гражданских законов. Предложение Шевырева поведать пирующим о том, «как наша Русь жила-была», было связано с темой его докторской диссертации «О владении по началам российского законодательства» (1837). Обращение к Морошкину в послании Шевырева отражает особость его натуры, охарактеризованную им в автобиографии (все они для «Биографического словаря...» писались от третьего лица) словами: «Он всегда благодарит Святое Провидение, что оно призвало его к жизни среди мужественного и славного русского народа, просветило его христианскою верою и наукою на служение церкви, престолу и отечеству»; здесь же он утверждал, что «не рожден для чистой философии».9
9. Биографический словарь. Ч. 2. С. 112-113, 110.
58 Далее в стихотворении говорится о Никите Ивановиче Крылове (1807-1879), выпускнике Ярославской семинарии (1827), в 1829 году отозванном из Духовной академии для обучения правоведению во II Отделении с. е. и. в. Канцелярии, выпускнике Петербургского университета (1831), в том же году отправленном для «дальнейшего образования в науках юридических» в Берлинский университет. В Берлине молодые «русские ученые препоручены были личному руководительству знаменитейшего современного юриста» — упоминаемого в послании Ф. К. фон Савиньи (1779-1861), который стал для Крылова высочайшим авторитетом. В 1834 году Крылов защитил в Петербургском университете докторскую диссертацию и 31 декабря 1835 года был определен в Московском университете на кафедру римского законодательства и его истории.10 Шевырев относит к нему в послании определения «Пандектов чтец» (имеется в виду систематизированный сборник извлечений из трудов римских юристов, являющийся важнейшей частью римского гражданского права) и «наш Ириерий» (подразумевается, скорее всего, Ирнерий (ок. 1050 — после 1125), болонский правовед, о значении которого для разработки римского права писал Савиньи).
10. Там же. Ч. 1. С. 435-437.
59 «Латинян однодомец», отличавшийся особым изяществом своего жизненного облика и в совершенстве владевший латинским языком, — это Дмитрий Львович Крюков (1809-1845), выпускник со званием кандидата Казанского университета (1827), закончивший Профессорский институт в Дерпте, где защитил в 1832 году докторскую диссертацию на латыни о Таците («Тацит, твой знакомец»), затем слушавший лекции в Берлинском университете; в 1835 году он начал преподавание в Московском университете и 31 декабря того же года был определен на кафедру римской словесности и древностей.11
11. Биографический словарь... Ч. 1. С. 438-443.
60 «Юрист-философ» — это Петр Григорьевич Редкин (1808-1891), выпускник Нежинской гимназии (впоследствии лицея) высших наук кн. А. А. Безбородко (1826), затем студент Московского университета, в 1828 году направленный в Профессорский университет и учившийся там до 1830 года; в 1831-1832 годах он был прикомандирован ко II Отделению с. е. и. в. Канцелярии, в 1832-1834 годах учился в Берлинском университете, где слушал лекции выдающихся ученых и, как указано в автобиографии, «у Гегеля логику и историю философии»,12 автор первой в России работы о нем; в 1835 году начал читать лекции на кафедре энциклопедии или общего обозрения системы законоведения, 31 декабря 1835 года утвержден на кафедре энциклопедии законоведения и государственных законов.
12. Там же. Ч. 2. С. 383. П. Г. Редкин упоминал о слышанных им лекциях Гегеля и в статье «Обозрение Гегелевой логики» (Москвитянин. 1841. № 8. С. 411-412).
61 В обращении Шевырева к Редкину сделан выпад против философии Гегеля. В конце 1820-х годов близкий Шевыреву круг «любомудров» оценивал «стремление к философии немецкой», распространяющееся в России, весьма позитивно, но только как «важный шаг» на пути к созданию русской философии. «Нам необходима философия Наша философия должна развиваться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного и частного быта», — писал И. В. Киреевский в «Обозрении русской словесности за 1829 год» (1830).13 В 1836 году сходное воззрение Шевырев формулирует в виде жесткого неприятия того немецкого учения, которое все более и более овладевает умами русских людей: оно противопоставляется «народному уму», освещенному «ясным светом», как нечто — «что Гегель видел лишь впотьмах»...14 Отношение автора послания к Гегелю в аргументированной форме, со ссылкой на отсутствие в его философии «живого чувства природы», глубинную связь с поэзией Шиллера и Гете и проч. было выражено в статье Шевырева «Взгляд русского на современное образование Европы» (1841), где он высказался о «совершенной невозможности подчинить эту философию христианской религии».15
13. Киреевский И. В. Полн. собр. соч.: В 2 т. М., 1911. Т. 2. С. 27.

14. В своей докторской диссертации (1837) Шевырев писал: «.должно признаться, что из всех философов немецких Гегель принадлежит к числу самых темнейших по изложению» (Шевырев С. П. Теория поэзии в историческом развитии у древних и новых народов. 2-е изд. СПб., 1887. С. 165).

15. Москвитянин. 1841. № 1. С. 271, 275, 282. На ту же тему была опубликована затем в журнале еще одна статья, автором которой был другой профессор Московского университета: Давыдов И. И. Возможна ли у нас германская философия? // Там же. № 4. С. 385-401.
62 Далее в послании говорится о «толмаче законов уголовных» — это Сергей Иванович Баршев (1808-1882), выпускник Московской семинарии (1826), отозванный из Духовной академии в 1828 году для обучения правоведению во II Отделении с. е. и. в. Канцелярии, выпускник Петербургского университета (1831), три года усовершенствовавший свои знания в Берлинском университете, доктор правоведения после защиты в 1834 году диссертации «О мерах наказаний» («Учи скорей прощать виновных, / Чем осуждать невинных нас!»), в 1835 году начал преподавать на кафедре законов уголовных и полицейских в Московском университете, утвержден на той же кафедре 31 декабря 1835 года.16 В связи с Баршевым любопытно упоминание в послании Шевырева Наказа Екатерины II (издан в 1767 году), написанного как руководство созванной ею комиссии для составления нового Уложения законов. Призыв сделать Наказ «правдою» подразумевает ту программу гуманизации законодательства, которая не имела воплощения в российской действительности.
16. Биографический словарь. Ч. 1. С. 63-66.
63 «Физиолог мудрый и глубокий» — Алексей Матвеевич Филомафитский (18071849), из Ярославской семинарии перешедший в Харьковский университет (выпускник медицинского факультета, 1828), в дерптском Профессорском институте был в 1828-1833 годах, затем проходил стажировку в Берлинском и других германских университетах, в 1835 году начал преподавать в Московском университете, 31 декабря того же года утвержден на кафедре физиологии и общей патологии. Упоминаемый в послании Шевырева «трактат высокий» Филомафитского — «Физиология, изданная для руководства своих слушателей» (1832). Автор статьи в «Биографическом словаре...» 1855 года писал о ранней смерти Филомафитского: «Потеря Филомафитского в русском учено-медицинском мире важна и в том отношении, что он был один из немногих врачей-писателей». Его «Физиология» задумывалась в четырех частях, из которых были изданы лишь первая, вторая и половина третьей.17 Вероятно, Шевырев видел некое предвестие этого замедления в работе молодого профессора, известного своим добродушием, поэтому взывал к нему в своем послании: «Так не ленись же и пиши».
17. Там же. Ч. 2. С. 517.
64 Далее в послании речь заходит о Федоре Ивановиче Иноземцеве (1802-1869), выпускнике словесного (1822) и медицинского отделений (1828) Харьковского университета. Он проходил обучение в Профессорском университете, где защитил в 1833 году докторскую диссертацию, и стажировку в ведущих германских университетах; с 1835 года Иноземцев преподавал на кафедре практической хирургии Московского университета, на которой был утвержден 31 декабря 1835 года.18 Автобиография его в словаре 1855 года показывает путь человека из низших социальных слоев, который, пройдя через бесправное положение казеннокоштного студента, отправляемого начальством по своему усмотрению на отделение словесное вместо медицинского, поднимается к высотам научного знания. К нему Шевырев обращает свой призыв: «Гони не наших, Иноземцев, / Врачуя нас, ты их зарежь!», что относится, конечно, не к врачебной деятельности Иноземцева, к этому времени уже главы факультетской хирургической клиники, а к давней конкуренции двух профессорских корпораций — русской и немецкой, причем именно на медицинском, самом многочисленном факультете, где, в отличие от других, немцы и в это время составляли треть преподавательского состава.19
18. Там же. Ч. 1. С. 353-359.

19. См.: Петров Ф. А. Немецкие профессора в Московском университете. М., 1997. С. 125150 (гл. «Немецкие профессора-медики»).
65 Послание к молодым московским профессорам было призывом Шевырева к развитию самобытной русской науки и просвещения. Его автор был окрылен уваровской триадой «православие, самодержавие, народность»,20 которая была в области государственной идеологии важной новацией и к 1836 году приобрела большую популярность в университетской среде. После встречи в 1832 году министра народного просвещения гр. С. С. Уварова с попечителями учебных округов опиравшаяся на нее идея национальной самобытности русского образования начинает определять выступления профессоров на торжественных университетских актах.21 9 июня 1836 года И. И. Давыдов (кстати, адъюнктом именно этого профессора был Шевырев) говорил в речи «О содействии Московского университета успехам отечественной словесности» об уставе 1835 года как о начале нового периода в истории высшего образования в России. В речи вновь прозвучали слова Николая I о воспитании питомцев университета «истинно русскими», сказанные при посещении университета в сентябре 1826 года, причем то, что было сделало для возможности обновления в 1836 году преподавательского состава университета, подавалось как одно из важнейших достижений в деятельности правительства: «Ученые, из природных русских, обогащенные современными знаниями Европы по всем отраслям ведения человеческого, приносят к нам свежие плоды наук; изложением их на отечественном языке распространится новый живительный свет их и теплота. Проникаются все элементы гражданственности, из которых слагается народность. Уж мы не доверяем сказаниям иностранцев о себе самих, но сами исследуем элементы вещественные — природу, нами обитаемую, небо, под которым мы благоденствуем, родство наше по происхождению с разными народами; испытуем и элементы духовные: нравы и обычаи предков наших, мудрость их и законы, понятия религиозные».22
20. См.: Зорин А. Л. Заветная триада: Меморандум С. С. Уварова 1832 года и возникновение доктрины «православие — самодержавие — народность» // Зорин А. Л. Кормя двуглавого орла...: Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001. С. 337-374; Шевченко М. М. 1) Понятие «теория официальной народности» и изучение внутренней политики императора Николая I // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 2002. № 4. С. 89-104; 2) Официальной народности теория // Общественная мысль России XVIII — начала XX века: Энциклопедия. М., 2005. С. 374-376; 3) Уваров // Там же. С. 562-565.

21. Анализ выступлений профессоров различных российских университетов, начиная с речи П. А. Плетнева 1833 года и до 1840-х годов, см.: Казаков Н. И. Об одной идеологической формуле николаевской эпохи // Контекст. 1989. М., 1989. С. 14-22.

22. Ученые записки Московского университета. 1836. № 12. С. 541-542. Речи профессоров на университетском собрании 9 июня 1836 года были изданы отдельной брошюрой, на которую откликнулся Н. И. Надеждин, критически оценивший выступление И. И. Давыдова как «явление случайное, вытребованное обстоятельствами» (Телескоп. 1836. Т. 33. № 9. С. 112).
66 Шевырев надеялся найти в лице молодых московских профессоров соратников в деле развития национальной научной школы. Действительность оказалась намного сложнее, что отметил уже Н. П. Барсуков, помещая в своем труде выписку о встречах Погодина с «научной молодежью» на блинах у Морошкина: «Вскоре Погодин вместе с Шевыревым сделался противником молодых профессоров».23 О том же противостоянии в 1840-х годах Погодина и Шевырева, с одной стороны, и «прибывших из-за границы профессоров», «космополитов», с их «германскими симпатиями» и стремлением «стереть с лица земли всякие различия отдельных народностей», а в особенности «народности русской и вообще славянской», вспоминал Ф. И. Буслаев в речи «Погодин как профессор», прочитанной в 1876 году в Обществе любителей российской словесности.24 Написанное Буслаевым носит субъективный характер, поскольку речь шла не о желании «стереть с лица земли» особость славянской народности, а о позиции более сложной, характеризующей целое направление в русской культуре и определенной термином «западничество»: «Немалое число либеральной университетской профессуры, — пишет современный исследователь, — сознательно дистанцировалось и отмежевывалось от „партии“ министра, в большей мере ориентируясь на западные модели политических свобод,25 нежели на призывы к консолидации всех представителей ученого сословия, научной интеллигенции России вокруг уваровской триады „православия — самодержавия — народности“, с добавочным компонентом „просвещения“, активно пропагандируемого в общественном сознании и исподволь внедряемого в официальную доктрину С. П. Шевыревым и М. П. Погодиным при негласном одобрении и поддержке со стороны самого Уварова».26 Послание «В народе, к знанию готовом...» свидетельствует, что в концепции Шевырева это движение имело четкие идеологические контуры уже на грани 1835-1836 годов и было связано со вступлением в действие нового университетского устава.
23. Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. Кн. 4. С. 350.

24. Буслаев Ф. И. Мои досуги: В 2 ч. М., 1886. Ч. 2. С. 244.

25. Молодые профессора, критично воспринимавшие уваровскую реформу университетского образования, руководствовались не только «западными моделями политических свобод». Показательно построение автобиографии П. Г. Редкина, опубликованной в «Биографическом словаре.» 1855 года, что важно, еще при Николае I (сам Редкин в это время уже не служил в Московском университете, поскольку после обвинения в вольнодумстве был вынужден уйти из него в 1848 году). В автобиографии было дано подробное перечисление курсов (по-видимому, всех), которые он слушал в дерптском Профессорском институте и университетах Германии, Швейцарии, Италии (Биографический словарь. Ч. 2. С. 382-383). Эта информация, подаваемая в нарочито отстраненном духе, показывала, что проведенная уставом 1835 года дифференциация научного знания в связи с увеличением университетских кафедр была весьма избирательна и обрекала преподавание правоведения и философии в России на отставание от общеевропейского уровня. Понимание этого было доступно всем молодым профессорам, пришедшим в российские университеты в момент и после введения в действие университетского устава 1835 года.

26. Ратников К. В. Холопы или собеседники?: Профессорские вояжи в Поречье (Идеологическая стратегия С. С. Уварова и его единомышленников). Челябинск, 2006. С. 210-211.
67 В первом же своем лекционном курсе Шевырев, призвав слушателей к многостороннему изучению мировой поэзии на основе достижений европейской философской эстетики, так сформулировал задачи современной русской науки: «Наше самобытное воззрение последует тогда, когда мы, устранив посредников, отказавшись от всякого предварительного мнения, или лучше, предубеждения, внушенного нам нашими западными соседями, обратимся прямо сами к произведениям слова и поверим на деле все то, что нам о них сказано и нами сначала принято на веру».27 В научной области, где работал Шевырев, его вера в то, что «на ниве русского ума» взойдет новая наука, оправдалась богатством русских филологических школ, которые оставил в наследие России XIX век.
27. Шевырев С. П. История поэзии. Чтения: [В 2 т.]. М., 1835. Т. 1. С. 10.

References

1. Barsukov N. P. Zhizn’ i trudy M. P. Pogodina: V 22 kn. SPb., 1891. Kn. 4.

2. Biograficheskii slovar’ professorov i prepodavatelei imperatorskogo Moskovskogo universiteta za istekaiushchee stoletie so dnia uchrezhdeniia ianvaria 12-go 1755 goda po den’ stoletnego iubileia ianvaria 12-go 1855 goda, sostavlennyi trudami professorov i prepodavatelei, zanimavshikh kafedry v 1854 godu, i raspolozhennyi po azbuchnomu poriadku: V 2 ch. M., 1855.

3. Galakhov A. D. Zapiski cheloveka / [Vstup. stat’ia, podg. teksta i komm. V. M. Bokovoi]. M., 1999.

4. Kazakov N. I. Ob odnoi ideologicheskoi formule nikolaevskoi epokhi // Kontekst. 1989. M., 1989.

5. Kireevskii I. V. Poln. sobr. soch.: V 2 t. M., 1911. T. 2.

6. Letopis’ Moskovskogo universiteta. Torzhestvennoe sobranie v universitete [9 iiunia 1836 goda] // Uchenye zapiski Moskovskogo universiteta. 1836. № 12.

7. Petrov F. A. Formirovanie sistemy universitetskogo obrazovaniia v Rossii: V 4 t. M., 2003. T. 3. Universitetskaia professura i podgotovka Ustava 1835 goda; T. 4. Rossiiskie universitety i liudi 1840-kh godov. Ch. 1.

8. Petrov F. A. S. P. Shevyrev — pervyi professor istorii rossiiskoi slovesnosti v Moskovskom universitete. M., 1999.

9. Ratnikov K. V. Kholopy ili sobesedniki?: Professorskie voiazhi v Porech’e (Ideologicheskaia strategiia S. S. Uvarova i ego edinomyshlennikov). Cheliabinsk, 2006.

10. Shevchenko M. M. Ofitsial’noi narodnosti teoriia // Obshchestvennaia mysl’ Rossii XVIII — nachala XX veka: Entsiklopediia. M., 2005.

11. Shevchenko M. M. Poniatie «teoriia ofitsial’noi narodnosti» i izuchenie vnutrennei politiki imperatora Nikolaia I // Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 8. Istoriia. 2002. № 4.

12. Shevchenko M. M. Uvarov // Obshchestvennaia mysl’ Rossii XVIII — nachala XX veka: Entsiklopediia. M., 2005.

13. Shevyrev S. P. Istoriia Moskovskogo universiteta, napisannaia k stoletnemu ego iubileiu. 1755-1855. M., 1855.

14. Shevyrev S. P. Istoriia poezii. Chteniia: [V 2 t.]. M., 1835. T. 1.

15. Shevyrev S. P. Teoriia poezii v istoricheskom razvitii u drevnikh i novykh narodov. 2-e izd. SPb., 1887.

16. Zorin A. L. Zavetnaia triada: Memorandum S. S. Uvarova 1832 goda i vozniknovenie doktriny «pravoslavie — samoderzhavie — narodnost’» // Zorin A. L. Kormia dvuglavogo orla...: Literatura i gosudarstvennaia ideologiia v Rossii v poslednei treti XVIII — pervoi treti XIX veka. M., 2001.

Comments

No posts found

Write a review
Translate