DOI: 10.31860/0131-6095-2020-4-44-49

© И. А. КУЗЬМИНА

О ДАТИРОВКЕ ФОТОПОРТРЕТА А. А. ФЕТА РАБОТЫ М. Б. ТУЛИКОВА

Иконография Фета — тема малоисследованная, что в полной мере касается и фотографических изображений поэта. Одна из проблем заключается в том, что за неимением необходимой информации фотографии датируются весьма приблизительно, иногда и вовсе условно, без всякой связи с конкретными биографическими фактами. Фотографический портрет Фета визитного формата, выполненный в ателье известного мастера М. Б. Тулинова (1823-1889), обычно относят к 1861-1863 годам, но выявленные источники позволяют дать более точную датировку.

Деятельность Тулинова в качестве самостоятельного фотографа началась в Петербурге, где на Невском проспекте около года существовало его совместное с двумя другими владельцами ателье, затем он купил в Москве фотографическое заведение С. Зимулина. Т. Н. Шипова, автор исключительно ценного исследования о московских фотографах, цитирует рубрику под названием «Московская летопись» из газеты «Санкт-Петербургские ведомости» от 15 ноября 1861 года, извещавшую о начале работы Тулинова на новом месте: «На днях открыта в Москве новая фотография г. Тулинова, художника, работающего превосходно и дешево. Читатель знает, что я враг всяких реклам, и следовательно поймет, что если я ему рекомендую г. Тулинова, то именно потому, что он действительно чрезвычайно добросовестно исполняет свою обязанность перед публикой. / Фотография г. Тулинова находится на Кузнецком Мосту в доме Тверского подворья».¹

В музейной коллекции Пушкинского Дома тулиновский портрет Фета представлен двумя экземплярами. Один из них примечателен тем, что имеет на обороте дарственную надпись, снабженную точной датой:

«Молодому художнику Николаю Семеновичу Мосолову

от заштатного

А. Фет.

28 декабря 1862 года. Москва».²

Штамп на лицевой стороне фирменного бланка: «Фотография Тулинова».

Штамп на обороте: «ФОТОГРАФИЯ ТУЛИНОВА / на Кузнецк. мост. д. Тверск. Подворья / МОСКВА».

Итак, московское ателье Тулинова открылось в 1861 году, примерно в начале ноября, а карточка Фета была надписана в декабре следующего года. Эти факты сами по себе дают основание сузить рамки существующей датировки. И есть убедительные свидетельства родственников поэта относительно того, когда именно он фотографировался. Так, 30 декабря 1862 года Надежда Афанасьевна Борисова писала в Москву брату Фету (в ответ на его письмо, не сохранившееся): «Если портреты твои удадутся — сделай милость, один мне...».³ М. П. Фет в письме к своему брату, М. П. Боткину, от 21 февраля 1863 года также упоминает фотографию мужа: «Посылаю тебе его карточку, очень похожа, он снял ее нынешней зимой после своей болезни. Свою карточку я не сделала…».⁴ Правда, приведенные источники не называют фамилии фотографа, но кажется маловероятным, что Фет снимался тогда не у Тулинова.

Начиная с осени 1860 года Феты постоянно жили в Орловской губернии, в собственном имении, однако зимой обычно на несколько месяцев переезжали в Москву и гостили у родственников Марии Петровны. Зима 1862-1863 годов не стала исключением, хотя оказалась трудной. Началась она с несчастья: уже на следующий день после приезда в Москву, 8 ноября 1862 года, Фет повредил себе руку. Как это произошло, подробно описано в письме поэта к В. П. Боткину от 17 ноября и в его воспоминаниях. Феты остановились тогда в усадьбе Боткиных на Маросейке, во флигеле, связанном с большим домом узким переходом полуподвального этажа. Вечером, торопясь к себе по этому переходу, Фет случайно открыл дверь, ведущую на улицу, «и на всем ходу вылетел на мерзлый двор, сильно зашиб голову и свихнул левую руку».⁵ Утром следующего дня хирург И. Н. Новацкий наложил на поврежденную руку гипс.⁶ В воспоминаниях Фет утверждает, что через три недели от вывиха не осталось и следа,⁷ тогда как на самом деле последствия падения давали себя знать гораздо дольше, вдобавок за травмой последовали болезни.

Мария Петровна, перечисляя в своем письме к брату Михаилу многочисленные недуги, мучившие ее мужа в Москве, сообщает более свежие, по сравнению с воспоминаниями Фета, а значит, вероятно, и более точные сведения: «Зимой мы ездили в Москву, т. е. в ноябре поехали 6 чис<ла> и 4 февраля выехали. Ровно пробыли там три месяца. Гостили мы все время на Маросейке во флигеле. Все бы было отлично, все были с нами ужасно милы и любезны; но Фет все время был болен. На другой день нашего приезда Фет, переходя из большого дома во флигель, ошибся дверью и упал с лестницы, расшиб себе левую руку и шесть недель был <с> подвязанной рукой. Страдал он много с этой рукой, потом так страшно стал терять геморройной крови, что с ним стали делаться беспрестанные обмороки, так ослаб от потери крови, что просто беда! Долго не могли ее остановить, однако после разных усиленных лекарств она остановилась. Потом привязалась к нему лихорадка, так что он поехал в деревню едва только поправивший<ся> от всех этих болезней. Фет так переменился, что все говорили одно: „надо ехать Вам за границу“».⁸

Проживавший близ Мценска зять Фета Иван Петрович Борисов, к которому супружеская чета в феврале 1863 года заехала по дороге домой в Степановку, был поражен видом друга. «На первых днях Масленицы неожиданно сам увидал ранним утром, как из-за березняка подвигалась почтовая повозка тройкой, и, рассматривая барахтанье тонувших в снегу пристяжных, по высунувшейся бороде узнал Фета. Но когда занес руки объять его, то испугался — передо мною стояла тень прежнего — восковое, прозрачное, бескровное тело — мутный взгляд»,⁹ — писал он впоследствии Тургеневу.

Как видим, Фет прохворал всю зиму, что не помешало ему около 20-х чисел декабря 1862 года посетить относительно недавно открытое, но ставшее уже популярным фотографическое заведение Тулинова. Характерная для того времени мода на «визитные» портреты, которыми было принято обмениваться с друзьями и родственниками, побудила и Фета запастись собственными изображениями. И вопреки всему карточки вышли удачными, мастерство фотографа и небольшой формат фотографии сгладили следы перенесенной болезни.

А теперь перейдем ко второму экземпляру тулиновского портрета из фондов ИРЛИ.¹⁰ От рассмотренного выше он отличается не только отсутствием дарственной надписи, но и фирменным бланком, на обеих сторонах которого отпечатано: «Фотография художника (курсив наш. — И. К.) Тулинова». Адрес остается прежним: дом Тверского подворья на Кузнецком Мосту.

Прослеживая изменения в оформлении продукции Тулинова, происходившие на протяжении всего периода существования его заведения, Т. Н. Шипова утверждает: «Московские портреты, выполненные Михаилом Тулиновым в 1861-1863 гг., легко определить по текстам на фирменных бланках. Под изображением по полю бланка есть надпись: „Фотография Тулинова“ (возможно и отсутствие текста); на обороте: „Фотография Тулинова. На Кузнецк. мост., д. Тверск. подворья. Москва“».¹¹

Заметим, что это описание полностью соответствует фирменному бланку первого экземпляра фотографии (с дарственной надписью).

Далее в монографии Т. Н. Шиповой говорится: «В ноябре 1863 г. М. Б. Тулинов получил аттестат Академии художеств. После уплаты пошлины за содержание ателье обер-полицмейстер выдал „содержателю фотографии свободному художнику Михаилу Борисовичу Тулинову билет № 122“. С получением аттестата мастер приобретал право внести слово „художник“ в вывеску своего заведения и в бланки фотографии. На лицевой стороне бланков 1864 г. под портретом было написано: „Фотография художника Тулинова“, на обороте: „Фотография художника Тулинова на Кузнецк. мост., д. Тверск. подворья. Москва“. Бланки 1864 г., как и бланки предыдущих лет, довольно редки».¹²

А это уже описание бланка второго портрета Фета из фондов ИРЛИ.

Следующее изменение бланка отражает новый этап в деятельности Тулинова. «В течение 1864 г. М. Б. Тулинов был фотографом Императорского Русского общества акклиматизации животных и растений, выполнял задания на территории Московского зоологического сада», за что был пожалован правом помещать на вывеске и фирменных бланках государственный герб.¹³ В 1865 году он оборудовал на территории Зоологического сада второе ателье, которое функционировало уже в августе. «С августа (возможно, чуть позже) тулиновские бланки стали издаваться в нескольких вариантах: с изображением государственного герба и с адресами на Кузнецком мосту и в Зоологическом саду».¹⁴

Приведенные Т. Н. Шиповой сведения позволяют ограничить датировку второго экземпляра 1864-1865 годами, так как на его бланке нет ни адреса филиала в Зоологическом саду, ни герба. Подробно изученная иконография Тургенева знает примеры, когда с давней фотографии делались дополнительные отпечатки, порой даже в другом ателье.¹⁵ Видимо, нечто подобное произошло и в данном случае. Фет считал снимки Тулинова удачными и, когда они были раздарены, не стал фотографироваться заново, а просто заказал еще несколько копий у того же мастера.

Отчасти благодаря дополнительным копиям тулиновская визитка является наиболее распространенной фотографией поэта, в архивных собраниях она встречается чаще других. Еще два снимка, Ф.-Г. Мёбиуса и А. И. Деньера, хронологически близки к тулиновскому: первый условно датируется 18591861 годами (известен парный к нему снимок М. П. Фет), второй, по всей вероятности, относится к 1859 году.¹⁶ Итак, можно с уверенностью говорить о том, что фотография, сделанная в ателье М. Б. Тулинова и имеющая на обороте дарственную надпись «молодому художнику» Н. С. Мосолову, датируется декабрем 1862 года.

В заключение скажем несколько слов о художнике, которому 28 декабря 1862 года Фет подарил свою карточку. Николай Семенович Мосолов (1846-1914) был потомком известных коллекционеров, что предопределило его судьбу. Родовым гнездом дворян Мосоловых с XVIII века было имение Жерновка Каширского уезда Тульской губернии. Дед художника, тоже Николай Семенович, по некоторым данным, участник сражений под Бородином и Малоярославцем, имел в Жерновке небольшое, но ценное собрание картин старых мастеров итальянской, фламандской и голландской школ. У его единственного сына, Семена Николаевича Мосолова (1812-1880), были свои пристрастия в искусстве; обладая значительным состоянием, он всю жизнь пополнял коллекцию офортов Рембрандта. Портреты обоих Мосоловых, написанные О. А. Кипренским (1811) и В. А. Тропининым (1836), хранятся в Третьяковской галерее. Воспитанный в такой среде, Н. С. Мосолов-младший с детских лет рисовал и гравировал, став со временем одним из лучших офортистов XIX века. Гравировал он большей частью работы старых мастеров, отдавая предпочтение Рембрандту, любовь к которому унаследовал от отца. В деле коллекционирования он также пошел по стопам отца, составив уникальное для России собрание гравюр и рисунков Рембрандта и других мастеров голландской школы.¹⁷ Всю свою коллекцию Мосолов завещал Румянцевскому музею (ныне находится в гравюрном кабинете ГМИИ имени А. С. Пушкина).

В конце 1862 года Мосолов был в самом начале своего творческого пути, хотя добился уже первых успехов: за одну из копий с офортов Рембрандта Академия художеств наградила его малой серебряной медалью. О том, когда и при каких обстоятельствах состоялось его знакомство с Фетом, сведений нет. Мы можем лишь предполагать, что это произошло в конце 1850-х годов, когда его отец приобрел у наследников своего дяди, Ф. С. Мосолова, усадьбу на Большой Лубянке и переселился из Тульской губернии в Москву.¹⁸

Что кроется за шуточным эпитетом «заштатный», которым охарактеризовал себя Фет, подписывая собственную фотографию? Несколько лет назад поэт пришел к убеждению, что ему нет больше места в мире профессиональных литераторов. Он купил хутор в степной глуши Орловской губернии и погрузился в сельское хозяйство. Вопреки принятому было решению ничего не писать и не печатать, литературные занятия он полностью не оставил, но поэзия на длительное время перестала быть главным делом его жизни.