Везде
О порядке слов в древнерусских именных группах с местоименными прилагательными (на материале прямой речи “Повести временных летˮ)
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
О порядке слов в древнерусских именных группах с местоименными прилагательными (на материале прямой речи “Повести временных летˮ)
Аннотация
Код статьи
S160578800018927-5-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Савельев Виктор С. 
Должность: доцент Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова
Аффилиация: МГУ им. М.В. Ломоносова
Адрес: Россия, 119991, Москва, Ленинские Горы, д. 1
Выпуск
Том 81 Номер 1
Страницы
56-64
Аннотация

Статья посвящена изучению порядка слов в простых именных группах, включающих в качестве определений местоименные прилагательные, в высказываниях героев “Повести временных лет&8j1;. Устанавливается закономерность: местоимениям в анафорической и дейктической функциях свойственно постпозитивное по отношению к главному компоненту местоположение, а местоимениям в катафорической и кванторной функциях – препозитивное. При этом обнаруживается, что изменение данного словопорядка чаще всего связано с необходимостью коммуникативного выделения компонента словосочетания, перемещаемого в препозицию.

Ключевые слова
“Повесть временных летˮ, порядок слов, функции местоимений
Классификатор
Получено
01.11.2021
Дата публикации
11.03.2022
Всего подписок
14
Всего просмотров
847
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать   Скачать pdf
1 Вопрос об особенностях и закономерностях словопорядка в словосочетаниях с согласованными определениями неоднократно поднимался в работах историков русского языка. Начиная с Ф.И. Буслаева, еще в 1858 г/ отметившего возможность вариативного – препозитивного и постпозитивного – размещения согласованного определения по отношению к главному компоненту в древнерусских текстах (“Слова определительные, означенные прилагательными и местоимениями, также свободно поставляются и перед определяемыми словами, и после нихˮ [1, с. 417]), указавшего на наличие основной модели словопорядка (“Собственное место определительного обыкновенно бывает перед определяемымˮ [1, с. 417]) и объяснившего отступление от нее необходимостью коммуникативного выделения одного из компонентов (“Превращение этого порядка иногда бывает нужно для выражения самого смысла речи, именно для того, чтобы обратить внимание на определительное словоˮ [1, с. 417]), исследователи стремятся не только описать порядок слов в подобных словосочетаниях, но и установить его причины. Анализ работ, в которых затрагивается проблема словопорядка в древнерусских атрибутивных словосочетаниях1, позволяет перечислить те факторы, которые влияют на выбор местоположения согласованного определения:
1. Подробное описание истории вопроса см. в работах [2, с. 3–12], [3, с. 13–49].
2 1) характеристики текста: а) время создания текста, б) место создания текста, в) оригинальный или переводной характер текста, г) особенности языковой системы, реализованной в тексте (регистровая принадлежность текста, в том числе книжный vs. некнижный характер), д) жанровая принадлежность текста, е) особенности идиостиля автора текста; 2) характеристики предложения (высказывания): а) необходимость “смысловогоˮ (“логическогоˮ, “семантическогоˮ, “стилистическогоˮ, “коммуникативногоˮ) выделения одного из компонентов, б) функция зависимого компонента (“некоторая предикативностьˮ постпозитивного определения2, “собственно указательнаяˮ vs. “анафорическаяˮ функция препозитивного vs. постпозитивного указательного местоимения3); 3) характеристики словосочетания: а) количественный состав словосочетания (в том числе наличие одного vs. более одного определения), б) контактный vs. дистантный характер расположения компонентов, в) форма словосочетания (в том числе наличие предлога или повторяющихся предлогов), г) устойчивость употребления (лексикализованные словосочетания, традиционные устойчивые словосочетания, формулы, клише); 4) характеристики главного компонента (слова, используемого в качестве определяемого): принадлежность к определенной лексико-семантической группе (в том числе одушевленность vs. неодушевленность существительного); 5) характеристики зависимого компонента (слова, используемого в качестве определения): а) частеречная принадлежность, б) принадлежность к определенному разряду данной части речи (в частности к качественным vs. относительным vs. притяжательным прилагательным), в) принадлежность к определенной лексико-семантической группе, г) морфемная структура (использование нечленной или членной формы прилагательного; использование прилагательных, образованных с помощью суффикса -ьск-), д) индивидуальные особенности использования отдельных лексем.
2. См. [4, с. 223].

3. См. [5, с. 195].
3 Помимо перечисленных существует еще один фактор, который в силу объективных причин учитывается крайне редко. Речь идет о том, в каком фрагменте текста – нарративном или диалогическом – обнаруживаются согласованные определения. Так, Ф.Р. Минлос, анализируя положение притяжательных местоимений относительно существительных в простых именных группах, включающих существительное и не более одного согласованного определения, указывает на то, что в Галицко-Волынской летописи “среди примеров препозиции местоимения выделяется передача прямой речи: в прямой речи доля препозиции составляет 19% (13 AN, 64 NA), а в авторском тексте 3% (7 AN, 208 NA)ˮ, что объясняется установкой летописца на передачу устной речи, однако данное положение дел “не является универсальным для летописных текстов. Так, в Новгородской первой летописи по Синодальному списку в авторском тексте 50% (59 из 120) простых групп содержат препозицию местоимения, в прямой речи этот показатель составляет 49% (20 из 41), т.е. почти в точности то же самоеˮ [6, с. 241, 242].
4 Выборочный анализ непереводных статей “Повести временных летˮ по Ипатьевскому списку, включающих как нарративные, так и диалогические фрагменты, подтверждает гипотезу Ф.Р. Минлоса о более частом использовании препозитивных притяжательных местоимений в прямой речи. При этом, что существенно, данное соотношение обнаруживается во фрагментах, изображающих коммуникацию как светских, так и церковных лиц. Так, в статье 6453 (945) года, включающей диалоги кн. Ольги и древлян, в репликах героев препозитивны 24% притяжательных местоимений (6 из 25), а в нарративных фрагментах – 10% (2 из 20); во фрагменте статьи 6582 (1074) года, включающей диалоги прп. Феодосия и братии монастыря (от “Сице пооучивъ братьюˮ до “на хвалу Гсу нашему Іссу Хсуˮ), в репликах героев препозитивны 36% притяжательных местоимений (5 из 14; объем прямой речи 278 слов), а в нарративных фрагментах – 20% (1 из 5; объем нарратива 412 слов); во фрагменте статьи 6601 (1093) года, включающей диалоги князей и княжих мужей (от “Приде Ст̃ополкъ Киевуˮ до “за оумноженье безаконии наших҃ˮ), в репликах героев препозитивны 33% притяжательных местоимений (1 из 3; объем прямой речи 97 слов), а в нарративных фрагментах – 0% (0 из 14; объем нарратива 673 слова).
5 В связи с этим представляется интересным установить, какие факторы оказывают влияние на выбор местоположения согласованных определений в высказываниях летописных героев, учитывая, что одной из задач летописца является изображение их устной речи.
6 В качестве материала исследования нами были выбраны 323 непереводных диалогических фрагмента “Повести временных летˮ4, а объектом исследования стали местоименные прилагательные (далее – местоимения), входящие в качестве согласованных определений в состав простых именных групп, включающих контактно расположенные компоненты, в прямой речи летописных героев.
4. О принципах отнесения диалогических фрагментов летописи к непереводным см. [7, с. 34–41].
7

Как показал анализ материала, одним из главных факторов, влияющих на порядок слов в рассмотренных словосочетаниях, является то, в какой функции используется местоимение:

Лексема Количество простых именных групп Препозиция местоимения (%) Постпозиция местоимения (%)
Анафорическая функция
свои 83 13 (16%) 70 (84%)
сѧкыи 1 1 (100%) 0 (0%)
такыи 3 1 (33%) 2 (67%)
все лексемы 87 15 (17%) 72 (83%)
Дейктическая функция
мои 68 10 (15%) 58 (85%)
твои 39 6 (15%) 33 (85%)
нашь 48 9 (19%) 39 (81%)
вашь 26 7 (27%) 19 (73%)
сии 37 16 (43%) 21 (57%)
оныи 4 4 (100%) 0 (0%)
тотъ 9 2 (22%) 7 (78%)
все лексемы 231 54 (23%) 177 (77%)
Катафорическая функция
коликъ 2 2 (100%) 0 (0%)
которыи 1 1 (100%) 0 (0%)
кыи 3 3 (100%) 0 (0%)
такыи 2 1 (50%) 1 (50%)
все лексемы 8 7 (88%) 1 (12%)
Кванторная функция
вьсь 19 15 (79%) 4 (21%)
вьсѧкъ 2 2 (100%) 0 (0%)
вьсѧкыи 1 1 (100%) 0 (0%)
другыи 2 2 (100%) 0 (0%)
единъ, одинъ (в значении “общий&8j1;) 4 4 (100%) 0 (0%)
единъ, одинъ (в значении “единственный&8j1;) 5 1 (20%) 4 (80%)
инъ 10 10 (100%) 0 (0%)
какыи 1 0 (0%) 1 (100%)
которыи любо 1 1 (100%) 0 (0%)
кыижьдо 1 1 (100%) 0 (0%)
толикъ 1 1 (100%) 0 (0%)
тотъ же 1 1 (100%) 0 (0%)
все лексемы 48 39 (81%) 9 (19%)
8 Как мы видим, обнаруживается следующая закономерность: согласованным определениям-местоимениям в анафорической и дейктической функциях свойственно постпозитивное употребление, а в катафорической и кванторной функциях – препозитивное. С чем это может быть связано?
9 Местоимения в анафорической и дейктической функциях в большинстве случаев постпозитивны по отношению к главным компонентам:
10 а) местоимения в анафорической функции:
11 И послаша киӻн къ Ст̃ославу, гл̃ющ: “ Аще ти не жаль ѡтьчины своӻ ?ˮ (6476 / 968);
12 Философъ же рче: (1) “Воистину в того врумъ, тхъ бо прорци прорькоша, ӻко Бу̃ родитис, а другии – распту быти и третьи дн̃ь въскр снути и на нбсса възити ˮ. Рче же Володимиръ: (2) “Что рад сниде Бъ̃ на землю и страсть таку приӻтъ?ˮ (6494 / 986);
13 б) местоимения в дейктической функции:
14 И призва старишину конюхомъ, рк: “Кде҃ сть конь мои ?ˮ (6420 / 912);
15 И посла к Роговолоду кн̃зю Полотьску, гл̃: “Хощю поӻти дщрь твою женˮ (6488 / 980);
16 Ркоша русь чюдь, словен, кривичи и вс: “(1) Земл наша велика и ѡбилна, (2) а нарда въ неи нтъ ˮ (6370 / 862);
17 Рче Володимиръ: (2) “Кака сть вра ваша?ˮ (6494 / 986);
18 И вовода нача Ст̃ополчь, ӻзд вьзл брегъ, оукарти новгородци, гл̃: “Что приидосте с хромьцемь симь ? ˮ (6524 / 1016);
19 Оугра же рекоша ѡтроку моему: “(1) Дивно находимъ мы чюдо ново : (2) суть горы заидуче в луку мор, (3) имьже высота акы до н̃бси, (4) и в горахъ тыхъ кличь великъ и говоръ ˮ (6604 / 1096).
20 Особняком стоит использование всегда препозитивных местоимений сѧкыи и оныи:
21 Вълодимеръ же слышавъ, ӻко ӻтъ есть Василко и ѡслпленъ, оужасас и въсплакас вельми ї рече: “Сего не было есть оу Русьскои земли ни при ддехъ наших҃, ни при ѡц̃҇хъ нашихъ ского злаˮ (6605 / 1097);
22 И въстужиша люд в город и ркоша: “(1) Н ли ког҃, (2) иже бы на ѡну страну моглъ доити ?ˮ (6476 / 968).
23 Препозитивное использование местоимений в дейктической и анафорической функциях является редким и в большинстве случаев связано с таким отношением данного высказывания к предшествующим или последующим с учетом релевантности произносимого, которое позволяет оценить местоимение в качестве коммуникативно выделяемого компонента темы или ремы5 высказывания:
5. Далее используются сокращения: тема – Т, рема – Р, коммуникативно выделяемый компонент темы – ВКТ, коммуникативно выделяемый компонент ремы – ВКР.
24 а) местоимения в анафорической функции:
25 Федосии же рче имъ: “(1) Да аще ѿ мене хощете игумена приӻти, (2) то азъ створю вамъ, (3) но не по свому (ВКР) изволению (Р), (4) но по Бж̃ию (ВКР) стронью (Р)ˮ (6582 / 1074) – противопоставляется свое изволение и Божие строение;
26 Мьстислав же рче: “(1) Кто сему не рад? (2) Се лежить свернинъ, (3) а се варгъ, (4) а своӻ (ВКТ) дружина (Т) цла (Р)ˮ (6532 / 1024) – противопоставляются чужие воины (северяне, варяги) и своя дружина;
27 б) местоимения в дейктической функции:
28 нь же рче имъ: “(1) Выдаите волъхва та смо, (2) ӻко смерда ста (Т) мого (ВКР) кнз (Р)ˮ (6579 / 1071) – обоснованность требования Яня Вышатича связана с тем, что волхвы являются смердами именно его князя (в противном случае выдать их было бы нельзя);
29 Дв̃дъ же на Ст̃ополка нача извтъ творити, гл̃: “(1) Ци ӻ (ВКР) (Р) се створилъ (Т), (2) ци ли оу моемъ (ВКР) город (Р)? ˮ (6605 / 1097) – кн. Давыд пытается оправдаться, указывая, что злодеяние свершилось не в его городе (он не несет ответственности за то, что произошло не в его городе);
30 И рече Ст̃ополкъ: (1) “ (1.1) И не ӻзъ его слпилъ, (1.2) но Дв̃дъ, (1.3) ї велъ и к собˮ. И рша мужи Володимери, и Дв̃дви, и Ѡлгови: (2) “ (2.1) не в Давыдв (ВКР) град (Р) ӻтъ (ВКТ) есть (Т), (2.2) ни ѡслпленъ, (2.3) но въ твоемъ (ВКР) город (Р) ӻтъ (Т) (2.4) и ѡслпленъˮ (6605 / 1097) – оправдания кн. Святополка Изяславича не приняты, поскольку злодеяние совершилось именно в его городе (при этом говорящий противопоставляет определения в (2.1) и (2.3): не в Давыдове vs. в твоем);
31 И ркоша дрвлни: «(1) Посла ны Дрвьска҃ӻ змл, (2) ркущи сиц: “(3) Мужа твого оубихомъ, (4) бшть бо мужь твои, ӻко волкъ, въсхыщаӻ и граб, (5) а наши (ВКТ) кнзи (Т) добри (ВКР) суть (Р) ˮ» (6453 / 945) – противопоставляются муж кн. Ольги – муж твои (3,4) – и наши князья (5);
32 Ѡни ж ркоша: (1) “ но понсит ны в лодьиˮ. Ркоша ж киӻн: (2) “(2.1) Намъ нвол: (2.2) кнзь наш оубитъ, (2.3) а кнгини наша (Т) хощеть за вашь (ВКР) кнзь (Р)ˮ (6453 / 945) – в (2.3) значимо соотнесение дейктиков: наша княгиня станет женой вашего князя – данное положение дел является причиной того, что говорящий должен (нам неволя) следовать распоряжению древлян;
33 И приха кнзь печенскыи к рц и возва Володимира и рче му: “ (1) Да аще твои (ВКР) мужь (Р) оударить моимъ (Т), (2) да не воюмьс за три лта разиидошас раздно. (3) Аще ли нашь (ВКР) мужь (Р) оударить вашимъ (Т), (4) да воюмь за три лтаˮ (6501 / 993) – данный пример примечателен тем, что вне зависимости от того, как оценить коммуникативную структуру (1) и (3)6, значимым оказывается противопоставление дейктиков твой и наш: определяющим для дальнейшего развития событий является то, чей муж одержит победу в поединке;
6. Актуальное членение высказываний вариативно; ср. с возможным (1) Да аще твои (ВКТ) мужь (Т) оударить моимъ (Р); (3) Аще ли нашь (ВКТ) мужь (Т) оударить вашимъ (Р).
34 И приха на мсто, идеже бху лежаще кости го голы и лобъ голъ, и, слзъ с кон, посмӻс, рк: “Ѿ сего (ВКР) ли лъба (Р) см̃рть мн взти (Т)?ˮ (6420 / 912) – “верифицируетсяˮ информация о том, этот ли череп должен стать причиной гибели;
35 “ (1) На семъ (ВКТ) же свт (Т) аще будет҃ кто оубогъ (Р), (2) то и тамо (Р) ˮ (6494 / 986) – говорящий сопоставляет жизнь на этом свете и на том;
36 И рче варгъ: (1) “(1) Не сут то бз̃и, но древо (2) А Бъ̃ динъ сть , (3) иже створїлъ н̃бо, и землю, и чл̃вка, и зъвзды, и слн̃це, и луну (4) и далъ сть жити на земли. (5) А си (ВКТ) бз̃и (Т) что сдлаша (Р)? ˮ (6491 / 983) – противопоставляются эти лже-боги, упомянутые ранее, и единственный истинный Бог;
37 Съ слезами ѿвщеваху другъ другу, гл̃ще: (1) “Азъ7 бхъ (Т) сего (ВКР) города (Р)ˮ, а другии: (2) “Изъ сего (ВКР) села (Р)ˮ (6601 / 1093) – важно не то, что собеседники жили в городе и селе, а то, в каких именно городе и селе они жили;
7. Чтение Лаврентьевского списка летописи.
38 Кнзь печенжьскыи рче: (1) “Кто се приде?ˮ И рче му: (2) “Людѡноӻ (ВКР) страны (Р)ˮ (6476 / 968) – воеводе Претичу важно сообщить печенежскому князю, что они пришли с того берега Днепра, т.е. не вышли из осажденного Киева, а пришли на подмогу. Данный пример (см. также ) объясняет, почему во всех случаях использования слово оныи препозитивно: в каждом из высказываний оно выделяется как ВКТ или ВКР8.
8. Этим же объясняется и препозиция сѧкыи в .
39 Попутно заметим, что подсчеты показывают, что в составе местоимений-дейктиков можно выделить две группы: личные местоимения мои, твои, нашь, вашь употребляются в постпозиции намного чаще, чем не-личные сии, оныи, тотъ (соответственно 82% и 56%) – использование последних в качестве ВКТ или ВКР оказывается более частым.
40 Во всех ли случаях препозитивные определения в дейктической и анафорической функциях могут быть определены как ВКТ или ВКР? В ряде высказываний установление их статуса проблематично. Приведем несколько примеров:
41 Ѡльга же рче имъ: “(1) Се оуже (ВКТ) с ст (Т) покорил мн и мому дтти (Р), (2) а идете в городъ ˮ (6454 / 946) – возможно, кн. Ольга хочет обратить внимание древлян на то, что они покорились не только ей, но и (вернее именно) ее ребенку (= будущему князю), но утверждать это с уверенностью нельзя;
42 Съзва Вълѡдїмерь боры сво и старци градскыа и рче имь: « (1) И чюдно слышати их: “(2) Да аще кто, деть (Т), в нашю вру ступит҃ (Р) ˮ» (6495 / 987) – возможно, в контексте пространного рассказа кн. Владимира о верах приводимые им слова греков наша вера можно оценить как противопоставление другим верам, о которых было сказано ранее, однако объективных оснований для этого нет;
43 И почаша ӻсти перво сами, потом же и печенз. И оудивишас, рекоша: “(1) Не имуть (ВКР) сему вры (Р) наши кнзи (Т), (2) аще не ӻдть сами (ВКР) (Р)ˮ (6505 / 997) – вряд ли подразумевается, что недоверчивость свойственна именно нашим князьям (в отличие от чьих-то чужих доверчивых князей).
44 Тем не менее, на наш взгляд, можно предположить существование определенной тенденции, подтверждаемой большинством примеров: “перемещениеˮ определения в дейктической и анафорической функциях в препозицию обычно связано с необходимостью акцентирования внимания собеседника на информации, которую оно несет, и, соответственно, про такое определение можно сказать, что оно коммуникативно маркировано.
45 Местоимения в катафорической функции, за исключением , всегда препозитивны. Связано это с тем, что они употребляются в реме диктального вопроса, задавая который говорящий имеет целью получить информацию, на незнание которой указывает именно определение-катафора. Таким образом, эти определения во всех случаях используются как коммуникативно выделяемые компоненты:
46 Рче же Володимиръ: (1) “То въ ко (ВКР) врем (Р) събыстьс се (Т)? ˮ (6494 / 986);
47 Ï рче ему Изславъ: “ (1) Первое бо не выгнаша ли мене и имнье мое разграбиша? (2) И паки (Т) кую (ВКР) вину створилъ есмь (Р)? ˮ (6579 / 1071);
48 Рче же има нь: “ Которому (ВКР) Бу̃ (Р) врута (Т)?ˮ (6579 / 1071).
49 Примечательно, что на местоположение местоимения не влияет то, что оно может использоваться в косвенном речевом акте в качестве квантора, как это происходит в (“Кую вину створилъ есмь?ˮ = “Никакой моей вины нетˮ) и в обоих случах употребления слова коликъ:
50 И речста и брата: “ (1) Видиши ли, (2) колико (ВКР) зло створиша русь гркомъ? ˮ (6496 / 988) (“колико злоˮ = “много злаˮ);
51 Не рче бо ему: “(1) Колко (ВКР) зло створиста мн, (2) и се нн̃ тоб с приключиˮ (6586 / 1078) (“колко злоˮ = «много злаˮ).
52 Единственное постпозитивное использование катафорического местоимения связано с обычно употребляемым в анафорической функции словом такыи, которое в качестве катафорического элемента используется не как вопросительное, а как соотносительное с постпозитивным придаточным (4) слово:
53 Блж̃ныи кн̃зь рополкъ молше Ба̃ всегда, гл̃: “(1) Гси, Бе̃ мои, Іссъ Хсе! (2) Приими млт̃ву мою (3) ї даи же ми смр̃ть таку, (4) ӻкоже вдалъ еси брату моему Борису и Глбови ˮ (6579 / 1071).
54 Согласованным определениям-кванторам свойственно препозитивное по отношению к определяемому компоненту местоположение:
55 И послаша к нну, гл̃ще: “(1) По что идши ѡпть? (2) Поималъ си вьсю даньˮ (6453 / 945);
56 Ѡни же рша, ӻко: “ (1) Вскъ бо чл̃вкъ, (2) аще преже вкусить сладка, (3) послди же не можеть горести приӻти ˮ (6495 / 987);
57 Сему же ми с дивлщю, рекоша ми: “(1) Се не дивно. (2) Спаде туча, (3) и в тои тучи спаде вверица млада (4) И пакы бываеть другаӻ туча, (5) и спадають оленци мали в ни ˮ (6622 / 1114);
58 И ще живу сущю му, нарди сн̃ы своӻ, рекы имъ: “ (1) Вы, сн̃ов мои, имите межи собою любовь, (2) понеже высте братьӻ одиного ѡц̃а и динои мт̃рь ˮ (6562 / 1054);
59 И се рекъ имъ, рче имъ: “(1) Живете ѡсоб, (2) поставлю вы игумена, (3) и самъ хощю вь ину гору ссти ѡдинъ ˮ (6559 / 1051);
60 И приидохъ к нему, и сдху дружина ѡколо его, и посади м и рече ми: “ (1) Ѡже хощеши послати мужа своего, (2) и воротитс Володимеръ, (3) то вдам ти которыи любо городъ: (4) любо Всеволожь, (5) любо Шеполь, (6) любо Перемильˮ (6605 / 1097);
61 Слышавъ же рославъ вълъхвы ты, и приде к Суждалю, изьима волъхвы, расточи, а другиӻ показни, рекъ сице: “Бъ̃ наводить по грхомъ на коуюждо9 землю гладомь, или моромъ, или вдромъ, или иною казнью ˮ (6532 / 1024);
9. Чтение Хлебниковского и Лаврентьевского списков летописи.
62 И въпросиша колодникъ, гл̃ще: “(1) Како васъ толка сила и многое множество, (2) не могосте с противити ?ˮ (6619 / 1111);
63 По семъ прислаша грци къ Володимиру философа, гл̃юще сице: “(1) Слышахомъ, (2) ӻко приходили суть болгаре, (3) оучаще т принти вру свою. (4) Тако же и жены ихъ творт ту же скврну и ино же пуще ˮ (6494 / 986).
64 Использование кванторов в постпозиции является крайне редким, и может быть объяснено по-разному.
65 Постпозиция квантора весь во всех случаях связана с особенностями коммуникативной структуры высказывания:
66 И рче Редед кь Мьстиславу: “ (1) Да аще ѡдолшь ты, (2) и возмеши имни мо, (3) и жену мою, (4) и землю мою. (5) Аще ли азъ ѡдолю, (6) то возму (Т) тво (ВКР) все (Р)ˮ (6530 / 1022) – прямое дополнение-дейктик твое передает информацию коммуникативно более значимую, чем определение-квантор все: именно дополнение противопоставлено произнесенному ранее имѣние мое, и жену мою, и землю мою и может быть оценено как коммуникативно выделяемый компонент;
67 И не послуша сего, помышлӻ: (1) “ (1) Аще кто на кого будеть, (2) хрестъ (Р) на того (Т) (3) и мы (ВКР) вси (Р)ˮ (6605 / 1097) – коммуникативно выделяются слова, называющие объединяемые в общем действии субъекты, – хрестъ и мы.
68 Местоположение квантора единъ (одинъ) позволяет различить значения, выражаемые им: препозитивное единъ (одинъ) означает “общийˮ (см. ), постпозитивное – “единственныйˮ:
69 нъ же рче: “(1) Поистин лжете: (2) створилъ бо сть Бъ̃ члв̃ка ѿ земл (3) и не всть (ВКР) (Р) ничтоже (Т), (4) токмо Бъ̃ динъ (Р) всть (Т)ˮ (6579 / 1071) – существенно противопоставление ничего не знающего человека и все знающего Бога;
70 И рче Болеславъ: “(1) Аще вы сего оукора вы не жаль, (2) азъ динъ погибнуˮ (6526 / 1018) – противопоставляются субъекты – вы и азъ.
71 Исключением служит препозитивное использование единъ (одинъ) “единственныйˮ в , объясняемое особенностями коммуникативной структуры высазывания:
72 Исакии же рече: “(1) Се оуже прельстилъ м си, дьӻволе, (2) сдща на диномъ мст, (3) а оуже не имамъ затворитис в пещер ˮ (6582 / 1074) – коммуникативно значимо указание на затвор прп. Исакия – его пребывание в одном-единственном месте.
73 В отношении постпозитивного употребления квантора какыи можно предположить, что выбор его местоположения связан с реализацией катафорческой (препозиция; см. ) или кванторной (постпозиция; см. ) функций:
74 Ѡнъ же рче: “(1) То каци суть бз̃и ваши, (2) кде живуть?ˮ (6579 / 1071)10;
10. Фрагмент отсутствует в Ипатьевском, но обнаруживается в Лаврентьевском списке летописи.
75 Володимеръ же и Дв̃дъ и Ѡлегъ послаша муж свои къ Ст̃ополку, гл̃ще: “ (1) Аще бы ти вина какаӻ была на нь, (2) ѡбличилъ бы пред нами ˮ (6605 / 1097).
76 Как показал анализ материала, в ряде случаев можно говорить о нейтрализации функций местоимений: анафорические сѧкыи и такыи отсылают к текстовым антецедентам, однако в то же время сѧкыи определяет событие, имеющее отношение непосредственно к говорящему (сѧкое зло в ), а такыи – событие “внешнееˮ (страсть така в ) (нейтрализация дейктической и анафорической функций); выбор между дейктиками сии и тотъ всегда определяется “степенью близостиˮ к говорящему, однако нередко он осуществляется в таких контектуальных условиях, когда одновременно происходит отсылка к антецеденту (си бози в , горы ты в и та туча в ) (нейтрализация дейктической и анафорической функций). Наиболее интересны в этом отношении два примера: в слово сии используется говорящим как дейктик (“Я был из этого городаˮ. – “А я из этого селаˮ), но воспринимается читателем скорее как квантор (“Я был из такого-то городаˮ. – “А я из такого-то селаˮ); в слово тотъ же используется как квантор, устанавливающий тождество характеристик разных объектов, однако в то же время отсылает к антецеденту (та же сквѣрна) (нейтрализация кванторной и анафорической функций). Обращает на себя нимание то, что и в и в местоимения используются в препозиции, что свойственно кванторам.
77 Проведенный анализ позволил выделить в летописных высказываниях группы местоименных прилагательных, местоположение которых по отношению к определяемому компоненту зависит от а) их функциональной нагрузки и б) коммуникативной роли в высказывании.
78 1. Местоимения в дейктической и анафорической функциях в большинстве случаев постпозитивны; “перемещениеˮ их в препозицию чаще всего связано с тем, что они используются как коммуникативно выделяемые компоненты. 2. Местоимения в катафорической функции почти всегда препозитивны, и это связано с тем, что они, будучи “вопросительными словамиˮ, маркирующими иллокутивную функцию диктальных вопросов, являются коммуникативно выделяемыми компонентами. 3. Слова в кванторной функции в большинстве случаев используются в препозиции. Связано это не с их коммуникативным выделением, но с тем, что, будучи показателями референциального статуса, они образуют в сочетании с определяемыми компонентами своеобразные “сложные словаˮ, “расшифровкаˮ значений которых в линейном потоке речи подразумевает в качестве первого этапа этой “расшифровкиˮ установление именно референциального статуса. Наоборот, постпозитивное использование определений-кванторов позволяет определяемым словам выйти на “первый коммуникативный планˮ в тех случаях, когда, например, их необходимо противопоставить компонентам предшествующих высказываний.
79 Таким образом, местоположение согласованного определения в равной степени может быть связано с особенностями коммуникативной структуры высказывания (местоимения в дейктической, анафорической и катафорической функциях) и его семантического строя – референциального статуса актантов и пропозитивного содержания (местоимения в кванторной функции). При этом нарушение “обычногоˮ порядка слов в словосочетаниях с согласованными определениями связано с достижением коммуникативных целей говорящего: “перемещениеˮ одного из компонентов (главного или зависимого) в препозицию приводит к его коммуникативному выделению.
80 Описанные закономерности словопорядка в рассмотренных словосочетаниях могут быть связаны, на наш взгляд, с тем, что прямая речь изображает устную речь, отражая ряд ее особенностей, в частности ее линейность: первым в фокусе внимания слушающего оказывается препозитивный компонент, что обусловливает его выделенность – семантическую и/или коммуникативную.

Библиография

1. Буслаев Ф.И. Опыт исторической грамматики русского языка. Учебное пособие для преподавателей. Часть II. Синтаксис. М.: Университетская типография, 1858.

2. Улитова А.С. Порядок слов в атрибутивных словосочетаниях в памятниках русской деловой и книжной письменности XVII века. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2016.

3. Казаковцева О.С. Расположение компонентов атрибутивного словосочетания в древнерусских памятниках XI–XIII веков (на материале текстов эпистолярного жанра и древнерусского красноречия). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Петрозаводск, 2019.

4. Борковский В.И. Синтаксис древнерусских грамот (простое предложение). Львов: Издание Львовского государственного университета, 1949.

5. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1953.

6. Минлос Ф.Р. Позиция притяжательного местоимения и языковые регистры древнерусских текстов // Исследования по славянской диалектологии. 15. Особенности сосуществования диалектной и литературной форм языка в славяноязычной среде. М.: Институт славяноведения РАН, 2012.

7. Савельев В.С. Изображение устной коммуникации в «Повести временных летˮ. Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 2021.

8. Полное собрание русских летописей, изданное по Высочайшему повелению Императорскою Археографическою Комиссиею. Том второй. Ипатьевская летопись. Издание второе. СПб., 1908.

9. Повесть временных лет. Часть первая. Текст и перевод. Подготовка текста Д.С. Лихачева. Перевод Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. Под редакцией В.П. Адриановой-Перетц. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1950.

10. Бугославский С.А. Текстология Древней Руси. Повесть временных лет. М.: “Языки славянских культурˮ, 2006.

11. Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод и комментарии О.В. Творогова // Библиотека литературы Древней Руси. Т. I. XI–XII века. СПб.: Наука, 2000.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести