© Л. А. Трахтенберг

ИСТОЧНИК БАСНИ И. И. ХЕМНИЦЕРА «БУКВЫ»

«Буквы» – одна из басен И. И. Хемницера, не вошедших в прижизненные сборники 1779 и 1782 годов и опубликованных посмертно в 1799 году Г. Р. Державиным, Н. А. Львовым, В. В. Капнистом и А. Н. Олениным.¹ В существующих комментариях источник ее сюжета не отмечен.² Возможный источник удалось обнаружить в современной Хемницеру зарубежной периодике.

По сюжету басни, царь какой-то неназванной страны решил «ученых отучить / В словах пустых искать и тайну находить» (с. 137). Для этого он велел на обломках, окружавших развалины башен города, также безымянного, высечь по букве и предложил ученым расшифровать смысл надписи. Знатоки терялись в догадках. Наконец царь созвал их и открыл значение букв. Они складывались в простую фразу: «Здесь водопой ослов» (с. 138).

Источником Хемницеру, возможно, послужил анекдот, опубликованный в декабре 1779 года в журнале «Annales politiques, civiles et littéraires du dix-huitième siècle», издававшемся Симоном-Николя-Анри Линге.³ В статье рассказывалось о том, как во время сноса зданий и земляных работ в Бельвиле и в окрестностях Монмартра (в то время – пригородах Парижа) был обнаружен камень, на котором была высечена надпись: J.C. J. L. E. C.H. E.M. I.N. D.E. S.A.N.E.S.

Камень отослали в Париж, в Академию надписей, однако академики не смогли понять, что значат эти буквы. Загадка камня стала предметом всеобщих разговоров; известнейшие знатоки древностей не сумели ее разрешить. Она раскрылась лишь тогда, когда о ней услышал монмартрский церковный сторож (bedeau). Явившись в столицу, тот с первого взгляда узнал камень и объяснил, что на нем написано и почему. Камень находился на углу дома, стоявшего на развилке дорог, которые вели к гипсовому карьеру. Одна дорога была пригодна для повозок; другая была короче, но по ней могли пройти лишь ослы с поклажей. Надпись на камне представляла собой указатель; читать ее надо было так: «Ici le chemin des ânes» («Здесь дорога для ослов»).

В 1780 году заметка с тем же сюжетом появилась в т. 14 издания «Mémoires secrets pour servir à l’histoire de la République des Lettres en France…», выпускавшегося Луи Пёти де Башомоном. В этом издании материалы снабжались точными датами; рассказ о надписи был датирован 2 октября 1779 года.⁴ «Mémoires secrets…» пользовались большой популярностью и неоднократно перепечатывались.

Вскоре после публикации в «Annales politiques, civiles et littéraires» анекдот был переведен на немецкий язык. Уже в конце 1779 года перевод был напечатан в журнале Вильгельма-Людвига Векрлина «Chronologen».⁵ Человек, которому удалось разрешить загадку, назван здесь не церковным сторожем, а старостой (Schulze). В начале 1780 года еще один перевод появился в «Magazin der neuern französischen Literatur», который издавал Вильгельм-Готтлиб Беккер.⁶ В обоих изданиях указан источник – «Анналы» Линге. Краткие пересказы анекдота помещены в немецких газетах: в «Reichspostreuter» за 13 апреля 1780 года – в составе рецензии на первый номер четвертого тома журнала «Chronologen»,⁷ а в «Gothaische gelehrte Zeitungen» за 3 июня того же года – в рецензии на первый выпуск «Magazin der neuern französischen Literatur».⁸

В свою очередь, текст статьи из «Chronologen» Михаэль-Христиан Хирш включил в состав сборника анекдотов, который был издан в 1781 году.⁹ Хирш прибавил к рассказу нравоучительное заключение: «Как же целая академия на многих заседаниях не смогла разрешить того, что наш староста разрешил за минуту!» А из «Magazin der neuern französischen Literatur» анекдот был в том же году перепечатан в журнале «Oberrheinische Mannigfaltigkeiten».¹⁰

К 1781 году анекдот, очевидно, пользовался известностью. Об этом свидетельствует его упоминание в книге А. Коцебу «Я, история во фрагментах».¹¹

Предыстория анекдота о буквах началась намного раньше. Уже в 1748 году в амстердамском франкоязычном журнале «Le vrai patriote hollandois» рассказывалось о загадочной надписи на камне, состоявшей из тех же букв, только записанных не в девять, а в шесть строк, смысла которых два года не могли разгадать ученые. В этой версии утверждалось, что камень был найден в Геркулануме (в 1730–1740х годах там действительно велись раскопки). Как и в позднейшей версии анекдота, понять надпись смог не историк, а простой человек. Финал истории излагался в стихах, которые заканчивались расшифровкой надписи: «Ici le chemin des ânes».¹²

Можно, однако, утверждать, что источником сюжета Хемницеру послужил не ранний, а поздний вариант. Об этом свидетельствует совпадение детали, отсутствующей в «Le vrai patriote hollandois»: у Хемницера, как и в версиях 1779–1780 годов, развалины, где была обнаружена мнимо таинственная надпись, находились на окраине города – ныне существующего, а не полностью разрушенного, как античный Геркуланум.

По какому из многочисленных изданий с этим анекдотом мог ознакомиться Хемницер? Об этом можно лишь догадываться, но некоторые основания для гипотезы все же есть. В басне Хемницера говорилось, что обломки башен, на которых царь велел высечь буквы, «землей засыпаны, лежали» (с. 137). В версии «Mémoires secrets…» подобная деталь отсутствовала: о том, что камень с надписью был покрыт землей, там не упоминалось. В тексте «Annales politiques» говорилось, что камень был впоследствии использован в качестве межевого и со временем ушел в землю. Эта подробность была сохранена в переводе «Magazin der neuern französischen Literatur». Однако в тексте «Chronologen» финал истории излагался несколько иначе: после того как дом был снесен, камень оказался под землей в куче строительного мусора. Именно к этому образу россыпи обломков ближе всех тот, что создал Хемницер, хотя в его басне развалины простого дома превратились в исторические руины городских стен. Это сходство дает основания полагать, что источником Хемницеру послужила именно версия журнала «Chronologen».

Знал ли он анекдот по самому журналу Векрлина или по перепечатке в сборнике Хирша? Поскольку текст этих изданий, за исключением добавленной Хиршем заключительной фразы и разбивки на абзацы, совпадает, ответить на этот вопрос не помогут ни реалии, ни подробности сюжета. Однако обращает на себя внимание подзаголовок, которым Векрлин снабдил анекдот в указателе содержания к своему журналу: «Ирония в адрес Академии наук в Париже».¹³ Эту идею и развивал Хемницер: в своей басне он обличал ученых, склонных искать смысл там, где его нет, и именно академиков («Все академии к решенью приглашают» – с. 138). Заключительная же фраза в сборнике Хирша подчеркивала в содержании анекдота другую сторону: апология ума простого человека была для автора важнее, чем изобличение глупости мнимых мудрецов. В свою очередь, этот аспект темы Хемницера не интересовал: в его басне нет простолюдина, академикам противостоит сам царь. Сказанное позволяет осторожно предположить, что, скорее всего, Хемницер знал анекдот о надписи из журнала Векрлина «Chronologen».

Установление источника позволяет уточнить датировку басни «Буквы». Журнал, вышедший в Германии в декабре 1779 года, едва ли мог дойти до России ранее начала 1780 года, что определяет terminus post quem. А в начале июня 1782 года Хемницер покинул Петербург, отправившись на дипломатическую службу – русским консулом в Смирну, где в марте 1784 года скончался;¹⁴ дата отъезда рассматривается как terminus ante quem для всех его сохранившихся в рукописях басен (см. комм. Л. Е. Бобровой и В. Э. Вацуро, с. 300). Таким образом, басня «Буквы» может быть датирована в пределах двух с половиной лет – с 1780 до первой половины 1782 года (для большинства произведений Хемницера столь точная датировка невозможна, см. с. 301).

Сопоставление басни Хемницера с ее предполагаемым источником показывает, что писатель творчески переработал взятый за основу сюжет. Иным стал центральный образ: вместо одного камня с надписью, затерявшегося в куче мусора, Хемницер представил груду обломков, на каждом из которых написано по букве. Изменилась сама искомая фраза: на место дороги встал водопой. Но главное различие – в завязке и финале, и благодаря ему смысл текста радикально изменился.

В анекдоте, как он излагался в журналах Линге и Векрлина, значение надписи оставалось ясным, пока она находилась на своем месте; то, что академики не смогли ее понять, – хотя и комическая, но случайность. В басне Хемницера не заслуживающий внимания смысл букв сознательно затемнен: царь велел высечь на обломках буквы «ученым в искушенье» (с. 137).

И анекдот, и басня продолжали традицию сказок о загадке, решение которой, недоступное мнимому мудрецу, удавалось найти простому человеку (см. ATU 922¹⁵). Но из трех персонажей такого сюжета – правителя, который предлагал задачу, мудреца и простолюдина – в каждой из версий сюжета были представлены лишь два. В анекдоте задачу никто не формулировал – она возникала стихийно, однако итог оказывался традиционным: простой человек торжествовал над учеными. У Хемницера среди действующих лиц не было простеца, зато был царь, и именно на его стороне было сочувствие автора.

Чьи бесплодные изыскания разоблачал Хемницер? Конечно, прежде всего, ученых, академиков: таков прямой смысл басни. Но, возможно, в ней был и подтекст. Не исключено, что под мыслителями, которые не только ищут тайны «в словах пустых», пытаясь проникнуть в «мрачность древности» (с. 138), но при этом еще и «в толки глупые свои других заводят» (с. 137), Хемницер также подразумевал масонов. Масонское учение он воспринимал критически.¹⁶ Антимасонский смысл можно видеть и в другой его басне, более известной, – «Метафизический ученик»,¹⁷ тоже направленной против ложных умствований.

Стоит вспомнить, что именно в 1780 году была опубликована направленная против масонов брошюра Екатерины II «Тайна противо-нелепого общества» (в выполненном А. В. Храповицким переводе на русский язык с французского оригинала).¹⁸ Не послужило ли для Хемницера знакомство с сочинением императрицы стимулом к написанию басни, в которой выражена сходная идея?

Итак, судя по всему, сюжетный источник басни Хемницера «Буквы» – это анекдот о надписи на камне, получивший широкую известность в 1779–1781 годах благодаря публикации в журнале «Annales politiques, civiles et littéraires du dix-huitième siècle». Ряд подробностей позволяет думать, что этот сюжет стал известен Хемницеру через немецкое посредство – в переводе, появившемся в журнале Векрлина «Chronologen». Есть некоторые основания предположить, что Хемницер прочитал анекдот именно в этом издании. Если эти гипотезы верны, тогда басню «Буквы» можно датировать 1780-м – первой половиной 1782 года.

Однако от анекдота басня Хемницера заметно отличается и по сюжету, и по идее. На место случайной ошибки баснописец поставил намеренное испытание мудрости ученых, устроенное царем: он мистифицировал их, чтобы разоблачить, и достиг этой цели. По мысли автора, царю в большей мере, чем ученым, принадлежало право учить. Именно царь, а не простой человек, как в источнике, стал у Хемницера положительным героем. Хемницер расширил смысл сюжета, который теперь, помимо ограниченности ученых, говорил и о мудрости правителя.