DOI: 10.31860/0131-6095-2022-4-284-285 <em><strong>© В. П. </strong></em><em><strong>Киржаева</strong></em>

<strong>«НОВЫЙ БАХТИН»:</strong><strong> </strong><strong>ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ КЕНА ХИРШКОПА</strong>¹

Профессор Кен Хиршкоп (Ватерлоо, Канада), автор многочисленных работ, посвященных вкладу М. М. Бахтина в литературную теорию, лингвистику и философию культуры XX века, хорошо известен в России и за рубежом. Неудивительно, что именно ему было предложено написать книгу о Бахтине для престижной серии «Введения в литературу» Кембриджского университета.

Само появление подобного издания можно считать знаковым. Адресованные широкому кругу преподавателей и студентов, эти книги формируют «большой академический канон» современной гуманитаристики, и то, что имя Бахтина стоит в нем в одном ряду с Достоевским, Толстым, русскими формалистами, ведущими представителями западной литературы и литературной теории, еще одно свидетельство значимости бахтинских идей для современного гуманитарного мышления. Отметим сразу, что К. Хиршкоп не идет по простому пути создания учебного пособия справочного характера: прекрасно осознавая масштаб наследия своего героя, сложность его судьбы и многообразие философских и филологических открытий, автор предпринимает попытку представить жизнь и творчество мыслителя на фоне важнейших процессов интеллектуальной истории XX века. Соответственно, наряду с задачей сугубо дидактической, он решает куда более важную задачу — «представить то, что в некоторых отношениях является новым Бахтиным» (р. 4; здесь и далее перевод мой. — <em>В. К.) —</em> путем введения в активный научный оборот бахтинского Собрания сочинений,² все еще остающегося на периферии исследовательского интереса на Западе. Именно в этом видится главная заслуга рецензируемой книги, в которой впервые проведена тщательная работа с бахтинским шеститомником, что в свою очередь обеспечивает не только обоснованность высказываемых предположений, но и достоверность сделанных выводов.

Примечательно, что литературоведческая одаренность автора сочетается с искренним уважением и даже любовью к своему герою и к истории его страны. Определенная литературность текста, проявляющаяся в интригующих вопросах и неожиданных поворотах сюжета, поддерживает интерес читателя на протяжении всей книги. К. Хиршкоп видит себя своего рода археологом, восстанавливающим образ Бахтина «из руин» его наследия. Метафора «руины», возникающая во введении, оказывается ключевой: отталкиваясь от названия вступительной статьи Ю. Кристевой к французскому переводу «Проблем поэтики Достоевского»,³ К. Хиршкоп акцентирует необходимость реконструкции бахтинской теории из сохранившихся «руин» — фрагментов, отрывков, отдельных записей и заметок, подготовительных материалов и конспектов, которые составляют основную часть дошедшего до нас наследия Бахтина. Не менее существенно для автора и то, что большинство доступных англоязычному читателю текстов переводилось по изданиям 1960-1980-х годов, а это отчасти искажает адекватность перевода бахтинской мысли и ее интерпретаций. Возможно, исследователь чрезмерно драматизирует момент расхождений между текстами шеститомника и предшествующими изданиями, поскольку принципиальных противоречий между ними практически нет и общий контур бахтинской мысли остается прежним. «Тексты-фантомы» (О. О. Осовский), например, «Из записей 19701971 годов» и «К методологии гуманитарных наук»,⁴ которые были «сконструированы» публикаторами, скорее исключение, но даже в них идеи мыслителя переданы достаточно адекватно.

Глубокое понимание логики бахтинской мысли позволили К. Хиршкопу предложить продуманную структуру книги: биографический очерк, кратко, но емко представляющий основные этапы жизни мыслителя («Юность: 1895-1917», «Дружбы: 1918-1929», «Ссылка, исчезновение и война: 1930-1946», «Саранск: 1946-1961», «Второе открытие, возвращение: 1961-1975»), продолжается разговором о контекстах, в которых зарождается, формируется и развивается мысль Бахтина — от неокантианства и феноменологии, философии языка к дискуссиям с «формальной школой» и социологией гуманитарных наук. Имена Г. Когена, Г. Риккерта, Э. Гуссерля, Э. Кассирера и Л. Шпицера оказываются рядом с именами друзей Бахтина по Невелю, Витебску и Ленинграду: М. И. Кагана, Л. В. Пумпянского, В. Н. Волошинова.

Важнейшей в книге становится глава, посвященная проблемно-хронологическому анализу трудов Бахтина. При подобном подходе проявляется непрерывность развития бахтинской мысли и ее глубокий внутренний диалогизм: так, философские поиски в трактатах «К философии поступка» и «Автор и герой в эстетической деятельности» находят продолжение в набросках и фрагментах 1940-х и 1960-х годов, диалогическое слово «Проблем творчества Достоевского» отзывается в философско-лингвистических построениях 1950-х годов, а карнавальность Рабле продолжается в карнавальности Достоевского.

Отдельный сюжет представляет глава, в центре которой находится процесс рецепции идей Бахтина в гуманитарном сознании XX — начала XXI века. Почти не останавливаясь на истории восприятия Бахтина на родине, полагая, очевидно, что этот вопрос не вызывает особого интереса у англоязычного читателя, К. Хиршкоп подробно анализирует этапы вхождения идей мыслителя в гуманитарное сознание Запада, процесс превращения его из «младшего попутчика» формалистов в одну из канонических фигур постструктурализма и современной «критической теории» — от феминистских до постколониальных и расовых штудий.

Среди несомненных достоинств рецензируемого издания можно назвать краткий хронограф и в целом репрезентативную библиографию, крайне полезную англоязычному читателю. К сожалению, автор практически не упоминает в книге российских исследователей. Имена Л. А. Гоготишвили, Н. К. Бонецкой, Н. А. Панькова возникают в ней почти случайно, а отсутствие ссылок на хорошо известные работы В. Л. Махлина, Н. И. Николаева, С. С. Конкина, Н. Д. Тамарченко, И. Л. Поповой вызывает недоумение. Впрочем, для российского читателя, имеющего возможность работать с текстами на русском языке, подобный недочет не кажется фатальным;⁵ для англоязычного же читателя его может восполнить знакомство с книгой К. Эмерсон.⁶

Не станем утверждать, что К. Хиршкопу удалось в полной мере представить образ «нового Бахтина», но то, что в книге определено направление дальнейших поисков современного западного бахтиноведения, несомненно.