DOI: 10.31860/0131-6095-2022-2-216-227

«НЕ СТАРАЙСЯ ИЗОБРАЖАТЬ САШУ ИКОНОПИСНО»: ПИСЬМО Г. П. БЛОКА К С. Н. ТУТОЛМИНОЙ (1946)

(ПУБЛИКАЦИЯ © С. А. ИПАТОВОЙ)

В архиве Пушкинского Дома хранится невыявленное ранее письмо Георгия Петровича Блока (1888-1962), прозаика, переводчика, издателя, родственника известного поэта, адресованное его двоюродной сестре Софье Николаевне Тутолминой (урожд. Качалова, в первом браке Хрущева; 1880-1967) и имеющее непосредственное отношение к их общему кузену поэту Александру Блоку, с которым оба были близки, хотя и по-разному; общались и состояли в переписке. В 1924 году появились воспоминания Г. П. Блока о брате, озаглавленные «Герои „Возмездия“».¹ В 1936 году Тутолмина опубликовала небольшие «Мои воспоминания об Александре Блоке», повествующие, главным образом, о раннем периоде общения А. Блока с родственниками отца, семьей Качаловых.²

Поводом обращения Г. П. Блока к Тутолминой 19 августа 1946 года стало его привлечение в качестве редактора к работе над сборником воспоминаний о поэте, спешная подготовка и выпуск которого были предприняты издательством «Художественная литература» (Москва), вероятно, к 25-летию со дня смерти А. Блока. 7 августа 1946 года памятная дата была отмечена торжественным собранием в честь поэта, прошедшим в Ленинграде, накануне вышло из печати в большой серии «Библиотеки поэта» двухтомное издание «Полного собрания стихотворений» Блока, шла подготовка блоковского тома «Литературного наследства», которому, как и книге воспоминаний о поэте, редактируемой Г. П. Блоком, не суждено было появиться на свет. Документами, почему проект не состоялся, мы не располагаем, скорее всего, причиной приостановки работы над изданиями стали знаменитые постановления ВКП(б) по так называемым идеологическим вопросам в области гуманитарных наук, призванные «оградить молодежь от тлетворных чуждых влияний». За постановлением «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» (от 14 августа 1946 года) последовало организованное осуждение литературной деятельности М. М. Зощенко и А. А. Ахматовой, и развернулась идеологическая репрессивная кампания, направленная на «оздоровление» в области гуманитарных наук против «безыдейности и аполитичности» в литературе и искусстве.³ Сборник воспоминаний о поэте-символисте, безусловно, не вписывался в атмосферу наступившей идеологической напряженности.

Найденное письмо Г. П. Блока к сестре, не имевшей отношения к литературе (по профессии она была музыкальным работником), — это не только частное письмо брата, но и обращение редактора к родственнице известного поэта, тесно общавшейся с ним, с предложением написать новые, более подробные воспоминания, по сравнению с вышедшими в 1936 году. Автор письма как литератор и профессиональный редактор дает своего рода инструкцию, как писать воспоминания вообще и о А. Блоке в частности. Не исключено — и это придает публикуемому письму особый интерес — что воспоминания Тутолминой, написанные ею в 1946 году в ответ на предложение Г. П. Блока и в соответствии с приложенной инструкцией, были в какой-то мере отредактированы им. Косвенным подтверждением тому служит содержащееся в письме упоминание корреспондента: «Если кое-где что-нибудь подрежу, подчищу или перескажу другими словами — не гневайся».

Новый, расширенный вариант воспоминаний, значительно отличающийся от мемуарного очерка Тутолминой 1936 года, был опубликован в 1980 году, в первой книге блоковского тома «Литературного наследства».⁴ Текст мемуаров, как сообщается здесь, был предоставлен для публикации дочерью Софьи Николаевны — Натальей Николаевной Тутолминой.⁵ Несомненно, что эти воспоминания, не имеющие датировку в публикации, были написаны в 1946 году, в ответ на просьбу Г. П. Блока — в тексте есть тому подтверждение: мемуаристка сообщает, что не стала включать письмо А. Блока к ней от 16 января 1916 года, поскольку оно «напечатано нынче в однотомнике Блока»; т. е. имелись в виду «Сочинения», вышедшие «нынче», в 1946 году, в которых действительно было помещено это письмо.⁶ Предыстория расширенной редакции воспоминаний, а также обстоятельства их написания и датировка оказались неизвестны их публикатору. Письмо Г. П. Блока к Тутолминой, безусловно, восполняет этот пробел.

Что касается воспоминаний мемуаристки 1936 года, то они в том же 1980 году были републикованы В. Н. Орловым в сборнике «Александр Блок в воспоминаниях современников» с «двумя добавлениями по авторизованной копии» из собрания их публикатора.⁷ Вероятно, новая, более полная редакция воспоминаний Тутолминой, составленных ею в 1946 году, осталась за пределами научного внимания Орлова. Итак, в напечатанном виде существуют три разных редакции воспоминаний Тутолминой о брате, имеющие существенные отличия по набору эпизодов, но не противоречащие друг другу по описываемым схожим фактам и сюжетам: 1936 года («Литературный современник»), 1980 года («Блок в воспоминаниях современников»; воспоминания 1936 года, дополненные двумя эпизодами), 1980 года («Литературное наследство»; написанные в 1946 году). Наиболее полным из них следует считать последний вариант, по-видимому отредактированный Г. П. Блоком.

Необходимо внести дополнительные сведения в этот перечень: в РГАЛИ хранится еще один вариант воспоминаний Тутолминой, оказавшийся неизвестным предыдущим публикаторам и озаглавленный мемуаристкой «Полвека назад».⁸ Сведениями, по какому поводу и для какого издания готовился найденный вариант, мы не располагаем. Вероятно, находка эта не имела бы особого смысла, если бы не наличие в нем обширных фрагментов текста, отсутствующих во всех трех публикациях. Выскажем осторожное предположение, что текст, озаглавленный «Полвека назад», был написан Тутолминой в 1946 году и тогда же представлен Г. П. Блоку для редактуры, т. е. мы имеем базовый, доредакторский прототекст воспоминаний, опубликованных в «Литературном наследстве».

Приведем лишь некоторые значительные фрагменты, не вошедшие в окончательный текст. Так, в повествовании о визитах А. Блока в семью бабушки Ариадны Александровны Блок зимой 1895-1896 года после слов «обедал с нами» следует продолжение: «При <его> уходе, бабушка, далеко не богатая старуха-пенсионерка, всегда давала ему десятирублевый золотой, который он очень стеснялся брать».⁹ В рассказе о встрече с отцом, после слов «Саша стал подписываться с этих пор иначе» следовало: «Мне было глубоко жаль Александра Львовича, этого одинокого человека, который оттолкнул от себя двух женщин, хотя обеих любил. Но, любя, умел только мучить. Он приезжал 2-3 раза в год в Петроград из Варшавы и тогда „ходил по женам“, как говорил сам с горькой усмешкой. Мне кажется, что дочь он любил больше, чем сына. Сын унаследовал и его замкнутость, и сдержанность, и любовь к одиночеству. Тяжело оно им обоим давалось».¹⁰ При описании посещения Тутолминой квартиры Блока на Офицерской улице в первой половине января 1916 года после слов «прежнего Саши Блока» следовало: «Меня поразило, что в его комнате не было, кажется, ни одного портрета его жены, но об его семейной и личной жизни я, разумеется, не стала его расспрашивать».¹¹ И хотя в смысловом отношении эти фрагменты не столь значимы, тем не менее их следует принять во внимание при последующих републикациях воспоминаний Тутолминой.

Вернемся к письму Г. П. Блока. Оно свидетельствует, что в задуманном сборнике 1946 года предполагалось опубликовать, помимо «литературных мемуаристов», воспоминания близких родственников, а именно: двоюродных братьев по матери Кублицких,¹² родной сестры матери поэта и его первого биографа М. А. Бекетовой,¹³ а также самого Г. П. Блока, подготовившего новую редакцию своих мемуаров. Орлов, публикуя в 1980 году контаминацию этого варианта с ранней редакцией 1924 года,¹⁴ сопроводил текст следующим комментарием: «В 1940-х гг. Г. П. Блок написал воспоминания об А. А. Блоке заново (рукопись под заглавием «Из семейных воспоминаний» была представлена в 1946 г. в издательство «Художественная литература»). Однако сравнительно с первой редакцией, содержание их заметно обеднено. Поэтому предпочтение нами отдано тексту 1924 года, к которому присоединена общая характеристика А. А. Блока, извлеченная из второй редакции воспоминаний».¹⁵ Итак, новые воспоминания Г. П. Блока должны были войти в несостоявшийся сборник 1946 года, однако воспроизведены были лишь в контаминированном варианте в 1980 году, после смерти мемуариста.

Для полноты картины о составе планируемого сборника, о котором его редактор сообщает: «Выходит интересная книга», — следует добавить, что из «литературных мемуаристов» в него должны были войти написанные в том же 1946 году воспоминания друга Блока и его корреспондента Б. А. Садовского (1881-1852); впервые они были напечатаны лишь в 1968 году, после смерти автора.¹⁶ Мемуары П. П. Перцова «Ранний Блок», опубликованные в этом же сборнике по одноименной книге, вышедшей в 1922 году, Орлов снабдил примечанием, что около 1946 года Перцов «изложил свои воспоминания о Блоке заново в короткой заметке „Блок в синем воротнике“»;¹⁷ однако составитель нашел их малоинтересными и для публикации предпочел ранний вариант. Исходя из приведенных фактов, можно сделать вывод, что часть материалов, подготовленных в 1946 году в «Художественной литературе» при редакторском участии Г. П. Блока, была использована Орловым для двухтомника «Александр Блок в воспоминаниях современников», вышедших в том же издательстве, между тем история планируемого сборника, его состав, принципы и детали редактуры Г. П. Блока, а также комментарий, принадлежащий, вероятно, ему же, до сих пор остаются мало проясненными. О своей работе Г. П. Блок с сожалением упоминает в ответном письме (черновик) от 27 ноября 1948 года к Н. Н. Озеровой, сотруднице Архивного управления в Москве, обратившейся к нему с предложением подготовить к 70-летнему юбилею поэта «сборник блоковских материалов» (включая переписку поэта с женой): «Горький опыт работы над сборником воспоминаний о Блоке заставляет меня подходить к подобного рода делам с боль<шой> осторожностью. Повторять этот <нрзб.> эксперимент я не стану».¹⁸

Вернемся к выявленному нами письму и приведем краткие биографические сведения о корреспонденте и его адресате. Георгий Петрович Блок — двоюродный брат А. Блока (по отцу: Петр Львович Блок был родным братом отца поэта Александра Львовича Блока), с которым, повторим, он встречался, состоял в переписке¹⁹ и оставил о нем обширные воспоминания. После окончания Александровского лицея (1909) и Петербургского университета (1917) Г. П. Блок поступил на службу секретарем в канцелярию департамента Правительствующего Сената, исполнял обязанности помощника редактора газеты «Сенатские ведомости». В 1920-1922 годах председательствовал в Комитете по делам типографии Академии наук. Занимал должность ученого хранителя рукописей (1921-1923) в Пушкинском Доме. С 1922 по 1934 год (с перерывами) Блок — соучредитель, пайщик и главный редактор кооперативного издательства «Время». В феврале 1925 года был арестован как «участник контрреволюционной монархической организации» (по «делу лицеистов»), приговорен к трем годам и отправлен в Соловецкий лагерь, откуда был этапирован на Северный Урал.²⁰ Вернулся в Ленинград осенью 1928 года. Новый арест последовал в марте 1935-го (чистки в связи с убийством С. М. Кирова). Из ссылки (Казахстан, Саратов) Блок вернулся вначале в Москву (1945), тогда же с него была снята судимость, а затем в Ленинград (1948).²¹ В 1949 году защитил кандидатскую диссертацию «Пушкин в работе над историческими источниками». Последние годы служил в архиве Академии наук. Блок — автор книг «Рождение поэта: Повесть о молодости Фета» (Пг., 1924), «Одиночество» (Л., 1929), «Каменская управа» (Л., 1935), «Московляне» (Л., 1951).²²

Свой мемуарный очерк о знаменитом брате, озаглавленный «Герои „Возмездия“» (1924), Г. П. Блок предварил следующим признанием: «Несмотря на кровное родство (наши отцы — родные братья), ни родственной, ни другой какой-нибудь близости между нами не было. Не было собственно даже и того, что называется „знакомством“. Был только один очень длинный разговор незадолго до смерти поэта. Мне хочется тем не менее рассказать то малое, что я помню о нем, и кое-что из того многого, что знаю о семейных его корнях».²³ Осознавая немаловажность любых биографических сведений из жизни поэта, включая самые, казалось бы, незначительные детали, Г. П. Блок просит Тутолмину писать «побольше, поподробнее, не стесняясь объемом», так как «дорога каждая мелочь»: его манеры, словечки, высказывания о людях, музыке, театре, «о своих стихах»; интересна его «обстановка, мебель, обои», как «вели себя с ним его мать и отчим, как он относился к ним»; советует «восстановить как можно больше его фраз, хотя бы и незначащих». Такая скрупулезность в отношении подробностей, включая бытовые, безусловно, была мотивирована стремлением редактора через обилие фактографических деталей углубить и уточнить знания о Блоке, дать, по возможности, внутренний портрет поэта и понять его личность.

9 апреля 1921 года Г. П. Блок, отвечая Б. А. Садовскому, вероятно, на его вопрос об отношениях со знаменитым братом, писал откровенно: «Теперь Ал<ександр> Ал<ександрович>. Его я бесконечно люблю. И так спокойно люблю, зная, что от него ничего наглого, ничего грязного и ничего лживого не изойдет. Но он упорно молчит после „Двенадцати“ и хандрит. <...> / История наших с ним отношений очень странная и бедная. Мы — двоюродные братья. Я довольно близко знал и очень любил его покойного отца. Когда он весной каждый год приезжал навещать своих детей, мы подолгу и задушевно с ним говорили. С Ал<ександром> Ал<ександровичем> я познакомился, когда он был студентом I курса, и я 12-13-летним мальчиком „без права голоса“. Это знакомство продолжалось около года. Потом он исчез. Лет через 8, уже лицеистом, бегло встретился с ним в театре на спектакле Дузэ. Потом опять не видались лет 12, до нынешней зимы. Свел нас С. Ф. Ольденбург²⁴ <...>. Свидание наше произошло на квартире Ал<ександра> Ал<ександровича>, главным образом, на почве Фета. У меня от этого вечера осталось много чудесных воспоминаний, но, расставаясь дружественно и ласково, мы чувствовали (и высказали это друг другу), что мы очень разные. Разница, главным образом, в отношении к современности. <…> После этого вечера мы обменялись письмами, длинными, откровенными и дружественными, а на днях я снова бегло его встретил... в очереди. Вот и все».²⁵ Смерть поэта потрясла Г. П. Блока: «К жестоким несчастьям, — писал он в некрологической статье, хранящейся в архиве символиста, — прибавилось еще одно — умер Александр Блок. <...> Неужели, испив чашу стыда, полную до краев, не найдем мы в себе душевной зрелости, чтобы понять, что потеряли мы поэта русского, великого <...>. Хотелось бы, чтобы запомнили его облик покрепче с рыцарскими строгими прекрасными чертами, с серыми глазами, не знавшими сна, с неожиданно светлой мальчишески чистой улыбкой…».²⁶

Адресат Г. П. Блока — Софья Николаевна Тутолмина, двоюродная сестра поэта (по отцу), с которым была дружна, состояла в переписке и оставила о нем воспоминания. Ее отец — Николай Николаевич Качалов (1852—1909) первым браком был женат на Ольге Львовне Блок (1861—1900), родной сестре Александра Львовича Блока (1852—1909).²⁷ Кроме того, дядя поэта Петр Львович Блок (отец Георгия Петровича Блока) был женат на Александре Николаевне Качаловой, родной тетке Тутолминой. Таким образом, семьи Блоков и Качаловых были в родстве дважды.

Софья Николаевна окончила Коломенскую гимназию в Петербурге (1897), в 1903 году музыкальную школу. Во время Русско-японской войны работала сестрой милосердия в санитарном поезде на Дальний Восток, затем в Ялтинской общине Красного Креста (1908—1909). Оставшись вдовой, в 1916 году снова вышла замуж, за врача Николая Николаевича Тутолмина (1877—1943); на венчании, состоявшемся 15 января, А. Блок присутствовал в качестве шафера — эпизод, повторенный во всех имеющихся вариантах воспоминаний Тутолминой, стал поводом к окончательному разрыву со стороны поэта, о чем сообщалось в его письме от 16 января 1916 года. Жила в Порхове Псковской губ. С 1926 года в Ленинграде, затем в Алупке (с 1934-го), работала музыкальным руководителем в школах и санаториях. Во время Великой Отечественной войны была интернирована в Чехословакию, затем во Францию (Париж), вернулась на родину в 1945 году.²⁸ Последние годы жизни провела в Ленинграде (вместе с женой брата — известной актрисой Е. И. Тиме-Качаловой)²⁹ и в Комарове, где и была похоронена. Оставила воспоминания о брате и отце, в 2010 году опубликованные ее внуком.³⁰

Из многочисленной семьи Качаловых А. Блок был особенно дружен со своими кузинами, близкими ему по возрасту — Софьей, ее сестрой Ольгой (1878-1940) и братом Николаем (Никс; 1883-1961). Позже Тутолмина вспоминала: «Мы родились в один год. Должно быть, именно потому он был ближе со мной, чем с моей старшей сестрой Ольгой. / Нас связывала еще проявившаяся у обоих с ранних лет любовь к стихам».³¹ Наиболее интенсивным в общении А. Блока с сестрами был период 1898-1902 годов. 18 октября 1898 года поэт писал отцу, по настоянию которого поддерживал эти отношения: «Теперь я довольно часто бываю у Качаловых (по субботам), где все со мной очень милы и любезны. Близко познакомился с кузинами и постоянно провожу с ними время».³² Вскоре общение сошло на нет. Об этом расставании упомянул в своих воспоминаниях Г. П. Блок: «Близость его с семьей Качаловых продолжалась очень недолго — кажется, около года. Он исчез так же внезапно, как появился. Он написал им письмо о причинах своего „ухода“. Я этого письма не читал. Мне передавали, что в нем он говорил о вступлении на новое поприще, требующее разрушения старой житейской рамы. Помнится, это совпало со временем его женитьбы».³³ Это «прощальное» письмо Блока к Качаловым от лета 1903 года неизвестно (венчание состоялось 17 августа); не исключено, что память подвела Георгия Петровича — имелось в виду последнее письмо поэта к сестре от 16 января 1916 года, в котором излагались причины «ухода», т. е. расставания с родственниками.

После случайной встречи в театре в конце 1915 года общение Блока с Тутолминой ненадолго возобновилось: 10 января 1916 года она написала поэту с просьбой о встрече,³⁴ которая состоялась в первой половине января в квартире на Офицерской, и просила кузена быть свидетелем на ее венчании; эта встреча подробно описана в ее воспоминаниях.³⁵ Вскоре, однако, последовал окончательный разрыв, вероятным поводом к которому стало участие Блока в качестве шафера в венчании, состоявшемся 15 января 1916 года. После церемонии в церкви он наотрез отказался от свадебного ужина. Вечером новобрачные заехали на Офицерскую и передали поэту букет и записку: «Шлем привет и цветы / Не забудь нас и ты. / Светлый миг разыщи, / И люби, и люби!»³⁶

На следующий день Тутолмина получила последнее письмо Блока: «Спасибо <...> всем вам за доброе ко мне чувство. / Сегодня меня мучает мысль, что я сделал Вам неприятное своим вчерашним отказом <...>. / Жизнь моя, по тысяче причин, так сложилась, что мне очень трудно быть с людьми, за исключением немногих», «я не чувствую связей родственных»; «дело мое, которое я делаю», требует, «чтобы я был именно таким, а не другим. / Вот ты говоришь „брат“, а я не умею ответить тебе так же горячо и искренно, потому что не чувствую этого слова», я «не понимаю, как ты, например, можешь говорить, что все хорошо, когда наша родина, может быть, на краю гибели», когда «нет общества, государства, семьи, личности, где было бы хоть сравнительно благополучно». Всего «этого ужаса не исправить отдельным людям, как бы хороши они ни были».³⁷ Более они не встречались. В этом же году, оказавшись шафером на венчании своего ближайшего друга Е. П. Иванова, Блок отметил в записной книжке 23 мая 1916 года: «Я обвенчал Женю на том же месте, в той же церкви, где венчал С. Н. Тутолмину. Эта свадьба была простая, благообразная и при солнечном свете — в противоположность той. Я менял кольца и держал венец над Женей».³⁸

История этого родственного общения имела продолжение. В марте 1917 года под впечатлением от событий Февральской революции Тутолмина обратилась к Блоку с восторженным письмом: «Дорогой брат Саша, / Ты видишь, пришло светлое время. <...> Наверно, Ты еще ослеплен ярким светом, как человек, привыкший долго сидеть в темной комнате и мужественно решившийся заставить себя примириться (хотя бы внешне) с этой темнотой. <...> Скажи еще, веришь ли Ты, что теперь ясно, что будущее всего мира в руках России? / <...> Я прочитала, что А. К. Глазунов будет писать новый русский гимн, а Тебе поручено составить текст.³⁹ Не сочти за дерзость то, на что я решилась не как поэтесса, а как рядовая русская женщина, горящая желанием поделиться со всеми тем, что поет в ее душе. / Я написала свой текст и посылаю его Тебе (одновременно посылаю и А. К. Глазунову). Мне кажется, теперь все должны сказать свое слово, — недаром мы свободные граждане. <...> / От тебя жду гимна, составленного из одних „золотых“ слов».⁴⁰ В качестве образца восторженного настроения, царящего в обществе, приведем первый куплет «Гимна России», сочиненного Тутолминой:

Россия — мощная орлица,

Россия — гордость всех славян!

Взошла заветная денница,

Воспрянул русский великан!⁴¹

Ответ Блока на это послание неизвестен.

В фонде поэта в РГАЛИ хранится стихотворение Тутолминой «Памяти Александра Блока» с датой: «Август 1955 г.». Приведем его с некоторыми купюрами:

Тебе пишу я, Александр Блок!

Мы связаны с тобой единой кровью,

Но жало мудрое змеи

В уста твои, а не мои, вложил пророк.

Одной любовью

Любили мы страну свою,

Но угль, любовью раскаленный,

В твоей груди не охлажденный,

До самой смерти ты носил,

Пока тебя он не спалил.

И стих, рожденный в том огне,

Бессмертье подарил тебе! <...>

Мой милый брат! Наш Александр Блок!

Когда б до наших дней дожить ты мог,

Твои б стихи не тоном гнева и печали,

А радостью победы мира зазвучали!⁴²

Письмо Г. П. Блока к С. Н. Тутолминой печатается по автографу (ИРЛИ. Ф. 645 (Г. П. Блок). Фонд находится в научно-технической обработке) в соответствии с современными нормами орфографии и пунктуации, за исключением характерных особенностей индивидуального авторского стиля, сохраненных в публикации без изменений (к примеру, обращение «Ты» с заглавной буквы и др.).

19.VIII.1946.

Дорогая Соничка,

Очень Ты удивишься, увидав мою подпись. Кажется, мы никогда с Тобой не переписывались, а когда виделись в последний раз, — даже не вспомню. Вероятно, лет 30 назад.

У меня к тебе литературное предложение. Я сейчас редактирую сборник новых воспоминаний об Александре Блоке.⁴³ Выходит интересная книга. Помимо литературных мемуаристов, там приняли участие и его двоюродные братья по матери⁴⁴ Кублицкие (воспоминания детства, в деревне),⁴⁵ и Мура (студенческие ее воспоминания об его публичных выступлениях),⁴⁶ и я.⁴⁷ Я попытался восстановить в памяти его самый ранний, студенческий облик, но, несмотря на хорошую память, мне было трудно это сделать, потому что я тогда был еще очень маленький (10-12 лет), и он, 18-20-тилетний, не удостаивал меня, конечно, разговорами.

Другое дело — Ты. Вы были с ним почти однолетки. Еще недавно Никс⁴⁸ мне говорил, что дружнее всех были именно вы с Сашей, что ради Тебя ездил он одно время так часто на Ново-Исаакиевскую.⁴⁹ Так вот Ты и напиши обо всем этом.

Я знаю, что под твоим именем уже появлялось все это в печати, в «Литерат<урном> Современнике» 1936 г.,⁵⁰ но, во-первых, то было очень кратко и носило характер комментария к письму, а, во-вторых, по словам Олечки Твоей,⁵¹ писала это не ты сама, а какой-то корреспондент, что ли. Одним словом, это не должно тебя смущать.

Не знаю, в каком состоянии твоя память. Если она еще свежа, то Ты обязана это написать. Пиши побольше, поподробнее, не стесняясь объемом. Дорога каждая мелочь. Припомни все его манеры, ухватки, гримаски, словечки. Расскажи, о чем главным образом Вы разговаривали, как он высказывался о людях домашнего обихода и внешних, об актерах (Далматов,⁵² Яворская⁵³), об Ив. Ив. Лапшине,⁵⁴ о музыке, о театре, что говорил о своих стихах. Опиши его костюм. М<ожет> б<ыть>, Ты бывала и у него. Опиши и это, какая там была обстановка, мебель, обои и т. д., как вели себя с ним его мать и отчим, как он относился к ним и к дяде Саше. М<ожет> б<ыть>, Тебе случалось быть свидетельницей его встреч с отцом — это особенно интересно. Вероятно, Ты знаешь об его отношениях с румяным студентом Гуном, который потом покончил с собой.⁵⁵ И Гуна опиши. М<ожет> б<ыть>, Саша, если не говорил, то намекал на свою юношескую любовь к Ксении Михайловне Садовской, красивой голубоглазой даме, которая вскружила ему голову в 1897 г. в Бад-Наугейме.⁵⁶ Это сверхинтересно. М<ожет> б<ыть>, Ты помнишь его еще и гимназистом — об этой поре никто еще не писал. Я помню, что отношения с вами он порвал тогда как-то торжественно и принципиально, написал вам какое-то мотивированное письмо.⁵⁷ Кажется, это было в связи с его злополучной помолвкой. Постарайся припомнить содержание этого письма. Вероятно, он что-нибудь говорил вам о своей будущей жене. Я вспоминаю ваши тогдашние рассказы об его театральных выступлениях. И тут всё дай, что можешь. Необходимо, наконец, подробно рассказать, как он шаферствовал у тебя на свадьбе, как вел себя в церкви и потом на пиру, как был одет и проч.

Не смущайся, что Ты не писательница. Блоковская культура вывезет. Советы мои сводятся только вот к чему. Нагромождать как можно больше конкретных подробностей: — все они важны, как бы мелки ни были (если вспомнишь, какие у него были запонки, или ботинки, или портсигар — и это опиши). Постарайся восстановить как можно больше его фраз, хотя бы и незначащих. Ты, как музыкантша, понимаешь: — интересно воссоздать, так сказать, тембр его голоса и его интонации, в широком смысле слова. Избегай общих оценок: «красивый», «умный», «добрый». Если Ты считала его умным, то не заявляй об этом голословно, а докажи на каком-нибудь примере. Не очень увлекайся живописанием фона, картинами тогдашнего быта — дай их, но коротенько. Не старайся изображать Сашу иконописно — одни положительные стороны, дай и отрицательные: он от этого только выиграет.

Предвижу, что труднее всего будет даваться Тебе первая фраза. Не задерживайся на ней. Пиши какую попало, а когда всё напишешь, изменишь ее, если понадобится. Лучше обойтись без всяких общих вступл<ени>й, а начать просто так: «Моего двоюродного брата Сашу Блока я увидала в первый раз тогда-то, там-то, при таких-то обстоятельствах».

Ты, наверное, встречалась с Люб<овью> Дм<итриевной>.⁵⁸ Охарактеризуй ее и опиши подробно.

Ну вот, кажется, всё.

Эта работа платная. Платят хорошо и скоро. Я за этим сам прослежу, и Тебя не обидят. Расчет примерно такой: за каждую страницу на пишущей машинке, иначе говоря, за 30 строк по 60 букв в строке — около 150 руб. Это деньги.

О переписке на машинке не заботься. Пришли мне опрятную, разборчивую рукопись, а мы тут перестукаем на машинке. Редактировать Твое писание буду только я, т<ак> ч<то> бояться Тебе нечего. Если кое-где что-нибудь подрежу, подчищу или перескажу другими словами — не гневайся.

А самое главное — пришли это как можно скорее. Не раскачивайся — написать это можно в 4-5 дней. Жесткие сроки (знаю по опыту) не мешают, а помогают. Желательно получить это не позже 15-20 сентября.

Шли по моему адресу: — Москва 17, Лаврушинский переулок, д. № 17/19, кв. 40. Мне.

Непременно заказным. О получении этого письма и о Твоем решении, пожалуйста, напиши мне сразу же два-три слова.

Пишу тебе обо всем этом с легким сердцем, потому что уверен, что эта работа доставит Тебе хорошие минуты здорового душевного напряжения.

Крепко целую и обнимаю Тебя, дорогая Соничка. Очень хотел бы свидеться с Тобой и перебрать общие семейные воспоминания, которых так много и которые так мне дороги.

Твой Г. Блок.⁵⁹

Чем длиннее у тебя выйдет, тем лучше.

Адреса на конверте: «Заказное / Крым. Алупка. / Почта / Софье Николаевне Тутолминой. / До востребования. / Москва 17. / Лаврушинский переулок, 17/19, кв. 40. / Г. П. Блок». Почтовые штемпели: «Москва, 20.8.<19>46»; на обороте — «Алупка Крым, 24.8.<19>46».

«Четверг. Дорогая Елена Эрастовна, Посылаю вам письмо, о котором я говорила во вторник. Я знаю, что строки, написанные дорогой рукой, всегда радостно читать, если даже они адресованы не вам. Жаль, что там моя запись красным карандашом, но это было очень трудное время для нас с Наташей: жизнь еще была не устроена после возвращения из далеких краев и под рукой не было бумаги. В том же году мы уехали в Ср<еднюю> Азию и по дороге в Москве встретились с Жоржем (Г. П. Блоком. — С. И.) на квартире моей дочки Оли. Целую крепко. Ваша С. Т<утолмина>».