<em>DOI</em><em>: 10.31860/0131-6095-2022-2-254-256</em>

<em><strong>© О. Р. Демидова</strong></em>

ДЕВА-ВОИТЕЛЬНИЦА: ВАРИАНТЫ ОБРАЗА В ЛИТЕРАТУРЕ РУССКОГО МОДЕРНИЗМА¹

Монография В. Б. Зусевой-Озкан представляет собой первый опыт системного описания и анализа одного из «вечных» образов мировой культуры — архетипического образа девы-воительницы и связанного с ним сюжетно-мотивного комплекса в литературе русского модернизма. При этом последняя понимается расширительно, «как литература Серебряного века в целом, т. е. приблизительно с 1890-х до начала 1930-х годов, включая сюда и литературу русской эмиграции первой волны» (с. 14). Программа-максимум, как определяет ее автор, состоит в «описании Серебряного века как единого континуума <...> в аспекте репрезентации в ней девы-воительницы» (с. 15), что позволяет представить новый взгляд на обе взаимно соотнесенные предметные области и рассмотреть литературу русского модернизма как пространство изменения гендерного порядка в эпоху модерна.

Специфика литературы русского модернизма, к основным характеристикам которой следует отнести выраженное стремление к синтезу искусств и активному межкультурному взаимодействию, имевшие результатом необычайное расширение культурных «горизонтов» большинства авторов, обусловила необходимость расширения предметного поля исследования: В. Б. Зусева-Озкан обращается не только к собственно литературным источникам, но и к живописным, театральным, музыкальным, фольклорным, религиозно-мистическим текстам, детально реконструируя тот единый концептуальный, эстетический и художественный фон, из которого «прорастал» образ девы-воительницы. Подобный междисциплинарный подход позволяет автору, во-первых, представить типологию образа и связанных с ним мотивов и сюжетов, во-вторых, проанализировать наиболее репрезентативные в этом отношении тексты как писателей «первого ряда», так и менее известных литераторов. Немаловажно, что произведения с участием девы-воительницы анализируются не только в контексте всего творчества того или иного писателя, но и в едином контексте культуры эпохи модернизма. При этом основной предмет интереса автора монографии — процесс и механизмы расшатывания гендерных ролей и стереотипов в Серебряном веке (с. 15).

Масштабность, новизна и неоспоримая оригинальность² задачи и ракурса исследования определили его методологический аппарат, сочетающий мифопоэтический и историко-культурный методы со структурно-семиотическим, компаративным, интертекстуальным анализом при ведущей роли гендерного подхода. Кроме того, модернистские тексты анализируются («читаются») «через оптику „жизнестроительства“, взаимодействия искусств, социального действия и биографической значимости» (с. 19). Избранная комплексная методология позволяет автору монографии детально рассмотреть весьма репрезентативный корпус текстов и явленных в них (ин)вариантов образа девы-воительницы в контексте многовековой культурной традиции — как ее продолжение и развитие, с одной стороны, но и как пространство деконструкции жесткой универсальной патриархатной дихотомии маскулинности и фемининности и конструирования³ «новой» фемининности — с другой. Образ девы-воительницы при этом расценивается как случай «гендерного беспокойства» («gender trouble») на фоне нормативного гендерного дисплея.

Структура монографии определяется поставленной целью, количественными и качественными характеристиками материала и ракурсом исследования, задающим основной вектор поступательной логики анализа культурного феномена от нормативной традиции к представленным в отдельных текстах вариантам ре/деконструирования архетипического образа и далее к новой типологии переосмысленного образа и связанных с ним мотивов и сюжетов.

В предваряющих основной корпус «Пролегоменах» задаются теоретические основания и определяются стратегия и механизмы анализа, единые для последующих четырнадцати глав. Прежде всего автор выделяет неэлиминируемое ядро образа девы-воительницы, которое составляет <em>«сдвинутый — по сравнению с традиционным — баланс сил»</em> (с. 23). Иными словами, героиня-воительница в разного рода ситуациях, традиционно относимых к так называемым прерогативно мужским, оказывается сильнее или искуснее мужчин или, как минимум, равна им. Далее определяются эстетические границы образа: автор относит к деве-воительнице «такой женский персонаж, который удовлетворяет следующим критериям: характерологическому, гендерному, мифопоэтическому, аллюзивному, номинативному» (с. 26). По мнению автора, все рассматриваемые в «отражениях» и трансформациях в литературе Серебряного века женские персонажи, относящиеся к разным национальным традициям и разным культурным эпохам, «иногда довольно далеко друг от друга отстоящие», имеют одну семантическую основу и, следовательно, представляют собой «лишь разные варианты одного образа» (с. 40-41). Очевидно, что в совокупности они образуют некий типологический инвариант, с которым связан комплекс сюжетов, мотивов, топосов, стереотипов и источников, детально анализируемых автором на обширном историко-культурном материале с опорой на ставшие классическими труды по истории и теории литературы и культуры⁴ (с. 41-62). Завершает «Пролегомены» раздел «Воительница в русской литературе до Серебряного века» (с. 62-91), в финале которого автор приходит к убедительному и хорошо фундированному выводу о том, что как в творческом, так и в исследовательском сознании предшественников русского модернизма сосуществовали («соотносились») восходящие к различным национальным традициям разные варианты образа воительницы, сливающиеся в единый тип (с. 90-91). Перефразируя, можно утверждать, что культурная контаминация выступала как основной прием/механизм формирования инвариантного образа.

Последующие главы посвящены анализу образа девы-воительницы в произведениях писателей русского модернизма, представляющих три эстетически и художественно разные культуры: позднюю дореволюционную российскую, русскую эмигрантскую 1920—1930-х годов и раннюю советскую. Прежде всего, заслуживает внимания тщательный отбор авторов и текстов, включенных в монографию.⁵ Очевидно, что в рамках одной книги невозможно учесть абсолютно всех писателей, обращавшихся к образу воительницы, и все тексты, в которых она действует. Вместе с тем заданные тема и цель исследования предполагают анализ феномена во всем его многообразии и на широком историко-культурном и историко-литературном фоне. Представляется, что В. Б. Зусева-Озкан вполне успешно разрешила эту непростую задачу: в каждом из отобранных для анализа произведений А. А. Барковой, А. Белого, А. А. Блока, В. Я. Брюсова, Н. С. Гумилева, Е. И. Замятина, М. А. Кузмина, М. Е. Лёвберг, Д. С. Мережковского, С. Я. Парнок, Л. Столицы, М. И. Цветаевой явлен один из вариантов сосуществовавших в литературе образов девы-воительницы, обусловленных гендерной принадлежностью автора, его/ее мировоззрением, идеологическими и эстетическими предпочтениями, принадлежностью к определенной традиции, местом и статусом в литературе, системой ценностей, жизненными обстоятельствами. В результате во всех главах монографии представлены и подробно проанализированы общекультурные и собственно литературные источники образа девы-воительницы и векторы его преломления в сознании авторов, что в некоторых случаях задано уже в названии главы,⁶ варианты образа,⁷ место образа в едином контексте творчества автора⁸ и даже в истории литературного быта эпохи.⁹

Не менее значима и парадигма вариантов авторского <em>отношения</em> к образу: от полной или частичной идентификации с ним у большинства авторов-женщин до семиотического переосмысления его у Брюсова, Гумилева, Блока, Белого, «переписывания» у Н. Г. Львовой, дегероизации у Замятина и подчеркнуто мизогинного «снятия» у Кузмина.¹⁰ Представляется, что подобное многообразие свидетельствует не только о специфике личности и творческих установок каждого из авторов, но и о нестабильности гендерного порядка эпохи, о все более очевидном размывании границ маскулинного и фемининного.

Наряду с вербальным, в монографии существует визуальный текст, воссоздающий историю образа воительницы от античных богинь до советских, извода 1960-х годов, и являющий «зримые» его варианты, которые иллюстрируют разные стадии эволюции представлений о деве-воительнице, складывавшихся и бытовавших в культурном сознании человечества на протяжении тысячелетий. Взаимно дополняя друг друга, оба текста дают исчерпывающее представление не только об эстетических горизонтах предшествующих эпох, но и о присущих каждой из них гендерных нормах, установках, стереотипах и критериях, в значительной мере определявших течение жизни и способы ее отображения в творчестве.