ХРОНИКА

DOI: 10.31860/0131-6095-2021-1-235-238

<strong>КОНФЕРЕНЦИЯ МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ «ВОПРОСЫ СЛАВЯНО-РУССКОГО РУКОПИСНОГО НАСЛЕДИЯ»</strong>

<strong>2-3 октября 2019 года в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН проходила десятая конференция молодых специалистов. </strong><strong>Как напомнили ее организаторы — Т. Б. </strong><strong>Карбасова</strong><strong> и С. А. </strong><strong>Семячко</strong><strong>, — предыдущая конференция состоялась 10 лет назад. В октябре 2019 года 15 студентов, магистрантов, аспирантов и младших научных сотрудников Института русской литературы, Института истории и филологического факультета Санкт-Петербургского университета, Псковского университета, Московского педагогического университета вынесли на обсуждение свои исследования, посвященные широкому кругу вопросов.</strong>

<strong>В докладе Н. А. </strong><strong>Шереметова</strong><strong> (Санкт-Петербург) «</strong><strong>Проложные</strong><strong> жития Феодосия Печерского в составе Службы на преставление святого (3 мая)» была поставлена задача </strong><strong>определить</strong><strong>, текст из какой редакции Пролога читается в рукописных сборниках ХГУ-ХУ веков, содержащих Службу на 3 мая. Опираясь на выводы О. В. Лосевой о наличии Краткой и Пространной редакций Пролога, исследователь установил, что в текстах Служб после 6-й песни канона кондака и икоса читается Житие и Слово от Жития из Пространной редакции Пролога. </strong><strong>При этом отмечено, что в рукописи 1440-х годов (БАН. 33.20.14) в Службе Феодосию Печерскому чтения в тексте Жития ближе к тем, что читаются в Прологе 1410-1425 годов (ГИМ.</strong><strong> </strong><strong>Успенское</strong><strong> собр. № 3), а в Слове от Жития — к спискам Прилуцкого Пролога (РНБ. Собр. </strong><strong>СПбДА</strong><strong>. АГ/264. Т. 2), обнаруживая связь с чтениями из самого раннего списка Слова — второй половины XIV века (ГИМ. </strong><strong>Синодальное </strong><strong>собр. № 246).</strong><strong> </strong><strong>Близкое сходство со списком БАН отмечено в выявленном исследователем списке 1460-х годов (РНБ.</strong><strong> </strong><strong>Собр. Погодина. № 615), который был составлен в Киево-Печерском монастыре при архимандрите Николе, что позволило отнести оба списка к одной рукописной традиции.</strong><strong> </strong><strong>Кроме того, </strong><strong>Шереметов</strong><strong> указал на большое количество разночтений в Житии и Слове от Жития в сборнике конца XV века (БАН Литвы.</strong><strong> </strong><strong>Ф. 19. № 102) и </strong><strong>бденной</strong><strong> службе святому, отличающих их от текстов в Краткой и Пространной редакциях Пролога.</strong><strong> При этом было установлено, что </strong><strong>бденная</strong><strong> служба полностью совпадает со Службой, изданной в составе </strong><strong>Анфологиона</strong><strong> 1619 года в типографии Киево-Печерской лавры.</strong>

<strong>Е. А. Карпова (Санкт-Петербург) в докладе «Святитель Серапион Новгородский: </strong><strong>Читатель, мыслитель и автор (по материалам собрания рукописей Троице-Сергиевой лавры)» попыталась установить на основе шести рукописей, связанных с именем Серапиона (Пятикнижие, Поучения Исаака Сирина и </strong><strong>аввы</strong><strong> Дорофея, Киево-Печерский патерик, сборник Слов и житий избранных святых, Минея общая с </strong><strong>Шестодневом</strong><strong>), а также исследований предшественников, посвященных Житию новгородского святителя конца XV — начала XVI века и его Посланию митрополиту </strong><strong>Симону</strong><strong>, круг интересов Серапиона</strong><strong> Новгородского.</strong>

<strong>Доклад Н. В. Белова (Санкт-Петербург) « Житие Германа Казанского: Датировка, авторство, источники» был основан на материалах десяти выявленных им списков памятника, которые исследователь подразделил на три редакции: </strong><strong>Пространную</strong><strong> и Краткую, которые являются авторскими и относятся к 1660-м годам, и </strong><strong>Саровскую</strong><strong>, составленную на основе Пространной в XVШ веке. </strong><strong>Анализ Пространной (первоначальной, по мнению выступавшего) редакции позволил прийти к выводу, что она была создана Иоанном, служащим Казанского архиерейского дома в 1660-х годах, его источниками были Житие Гурия и </strong><strong>Варсонофия</strong><strong> Казанских, устный рассказ </strong><strong>архиепископа Лаврентия Казанского о поддержке Германом митрополита Филиппа в его противостоянии с царем Иваном Грозным и актовый материал Казанского архиерейского дома.</strong>

<strong>Т. Н. </strong><strong>Галашева</strong><strong> (Санкт-Петербург) продолжила исследование Жития Ефрема </strong><strong>Новоторжского</strong><strong>. В докладе «Сюжет о главе Георгия </strong><strong>Угрина</strong><strong> в Житии Ефрема </strong><strong>Новоторжского</strong><strong>» она отметила, что созданное в 1570-1580-х годах в Борисоглебском </strong><strong>Новоторжском</strong><strong> монастыре Житие его основателя, который жил в XI веке, испытывало недостаток фактов биографии подвижника при необычности материального свидетельства (вторая голова рядом с мощами святого). </strong><strong>Текстологическое исследование памятника позволило сделать вывод о том, что ряд едва намеченных в Краткой редакции сюжетов, основанных на устной традиции, был развит в Пространной.</strong><strong> В качестве возможных источников рассказа о Ефреме, одном из трех </strong><strong>братьев-угринов</strong><strong>, который принес отсеченную главу Георгия в Торжок, хранил ее у себя и завещал похоронить вместе с собою, были названы иконописные изображения </strong><strong>святых-главоносцев</strong><strong>, в том числе великомученика Георгия, и другие «сюжеты и символы» (по определению М. Б. </strong><strong>Плюхановой</strong><strong>) Московского царства.</strong>

<strong>Л. А. </strong><strong>Веппе</strong><strong> (Санкт-Петербург) сделала доклад «Древнерусские сборники </strong><strong>антилатинской</strong><strong> тематики: Состав, происхождение и проблемы классификации», в котором попыталась выделить из корпуса полемических сочинений особую группу, объединенную темой обличения «латинян». Оговорив, что первые произведения подобной тематики были переводными, а некоторые </strong><strong>антилатинские</strong><strong> тексты читались в Кормчих, </strong><strong>Четьих-Минеях</strong><strong> и сборниках смешанного состава, исследовательница стремилась определить частотность отдельных произведений и текстовых блоков в рукописях.</strong>

<strong>В докладе «За кулисами текста: Из истории создания Книги о Тихвинской иконе Богоматери в редакции </strong><strong>Симеона</strong><strong> Полоцкого» Е. С. </strong><strong>Дилигул</strong><strong> (Санкт-Петербург) обратилась к одному из этапов литературной истории «Сказания о Тихвинской иконе Богородицы», которое было написано в XVI веке. В середине XVII века иконописец Родион Сергеев составил Книгу о Тихвинской иконе, объединившую все тексты, посвященные этому богородичному образу. На ее основе </strong><strong>Симеон</strong><strong> </strong><strong>Полоцкий</strong><strong> создал свою редакцию Книги. </strong><strong>Черновые материалы, отражающие процесс работы автора над ее формированием, содержатся в авторской рукописи </strong>(<strong>ГИМ.</strong><strong> </strong><strong>Синодальное собр. № 542), куда вошли Предисловие, «Метры </strong><strong>краесогласные</strong><strong>» и новые чудеса.</strong><strong> </strong><strong>Другой автограф </strong><strong>Симеона</strong><strong> Полоцкого </strong><strong>(</strong><strong>РГБ.</strong><strong> </strong><strong>Ф. 178 (Музейное собр.). № 7487</strong>)<strong> </strong><strong>является композиционно единым законченным памятником — Книгой о Тихвинской иконе Богоматери, в котором содержится значительное количество разновременных записей </strong><strong>(</strong><strong>XVII</strong><strong>-</strong><strong>XIX</strong><strong> </strong><strong>веков) и правок XVII века, учтенных в более поздних списках Книги.</strong><strong> Копии писем князя П. И. Прозоровского (1675-1680 годов) в Тихвинский Успенский монастырь и ответные послания ему подтверждают мнение о том, что Книга готовилась </strong><strong>Симеоном</strong><strong> </strong><strong>Полоцким</strong><strong> к печати.</strong>

<strong>Фу </strong><strong>Хэн</strong><strong> (КНР) выступил с докладом «Хроника Константина </strong><strong>Манассии</strong><strong>: Перевод А. Д. Кантемира и древнеславянский перевод», в котором обратился к анализу стилистики Хроники, известной на Руси по болгарскому переводу с начала </strong><strong>XVI</strong><strong> </strong><strong>века. </strong><strong>Опираясь на исследования Б. А. Градовой, рассмотревшей взаимоотношения автографа перевода и двух его позднейших списков, Фу </strong><strong>Хэн</strong><strong>, сравнив версию Кантемира с изданным в </strong><strong>Лейдене</strong><strong> в 1616 году латинским переводом и греческим текстом, пришел к выводу о последовательном стремлении автора избегать повторов, расширяя круг синонимов («цвет» — «колер»;</strong><strong> </strong><strong>«</strong><strong>всебагреный</strong><strong>» — «червленый» — «багрено» и т. п.), и отметил пристрастие переводчика к составным эпитетам, которые известны и по его переводам анакреонтических од («</strong><strong>удоборазуметельный</strong><strong>», </strong><strong>«</strong><strong>щедроподательство</strong><strong>», «</strong><strong>изобильнодаяние</strong><strong>»).</strong><strong> В многочисленных глоссах Кантемир, по наблюдению исследователя, приводил синонимы комментируемых слов («</strong><strong>скудельник</strong><strong> — гончар»; «</strong><strong>элефант</strong><strong> — слон»). Все это позволило переводчику «расцвечивать» стиль источника, следуя барочной традиции.</strong>

<strong>В докладе А. В. Волкова (Санкт-Петербург) «Библейская география в „Келейном летописце“ </strong><strong>Димитрия</strong><strong> Ростовского: Западные источники» была затронута тема источников библейской топографии святителя. Назвав сочинения европейских авторов XVI-XV</strong><strong>II</strong><strong> веков («Обозрение Святой земли» </strong><strong>Христиана</strong><strong> </strong><strong>Адрихомия</strong><strong>, «Комментарии к Книге Бытия» </strong><strong>Корнелия</strong><strong> а </strong><strong>Лапиде</strong><strong>, «Синопсис» Георгия </strong><strong>Кедрина</strong><strong>, «Хроника» Иоанна </strong><strong>Навклира</strong><strong> и «Собрание хроник» Иакова </strong><strong>Бергамского</strong><strong>), исследователь подчеркнул, что в вопросе о местоположении земного рая и его судьбы после Всемирного потопа </strong><strong>Димитрий</strong><strong> Ростовский разделял точку зрения </strong><strong>Корнелия</strong><strong> а </strong><strong>Лапиде</strong><strong>, расширив приведенные предшественником примеры в пользу его реального существования ссылкой на Жития Иоанна Златоуста и мученицы Дорофеи; разделил «поле </strong><strong>Дамасково</strong><strong>» близ </strong><strong>Хеврона</strong><strong>, куда переселились Адам и Ева после изгнания из рая, и город Дамаск, по пути в который произошло обращение </strong><strong>Савла</strong><strong>; ссылаясь на </strong><strong>Корнелия</strong><strong> а </strong><strong>Лапиде</strong><strong>, полагал, что мощи Адама были взяты Ноем на ковчег, поделены между его сыновьями, а Сим похоронил череп Адама на Голгофе. </strong><strong>Димитрий</strong><strong> Ростовский разделял</strong><strong> С</strong><strong>алим и Иерусалим, замечая, что царь </strong><strong>Мелхиседек</strong><strong> мог иметь отношение к основанию Иерусалима, затронул этимологию названия «Иерусалим», возводя его к греческому «святой» и еврейскому «мир». В сведениях о Мертвом море, возникшем на месте Содома и Гоморры, и об истории соляного столпа, в который превратилась жена Лота, изложенных по </strong><strong>Адрихомию</strong><strong>, назидательная составляющая была для ростовского митрополита главной.</strong>

<strong>В выступлении А. А. Тихомировой (Москва) «Стихирарь </strong><strong>минейный</strong><strong> (РГБ.</strong><strong> </strong><strong>Ф. 379. № 63):</strong><strong> Особенности состава и фиксации песнопений» были подробно рассмотрены сентябрьские службы первой рукописи Стихираря, месяцеслов которого включает 57 памятей, в том числе 11 служб русским святым и 2 — двунадесятым праздникам. </strong><strong>Сопоставив данные с Уставами и печатной Минеей, исследовательница пришла к выводу, что в месяцеслов Стихираря были внесены памяти, которых нет в современных ему Уставах и Минее (</strong><strong>Мирожской</strong><strong> иконе Знамение, например); в ряде служб русским святым «повышен» знак, что расширяет число песнопений (князю Федору Смоленскому и Иосифу Волоцкому); были включены два чина (на освящение церкви и «</strong><strong>Провожение</strong><strong> Новому лету»);</strong><strong> увеличено число песнопений в цикле стихир на литии (князю Михаилу Черниговскому и </strong><strong>Крестовоздвижению</strong><strong>); расширен жанровый состав </strong><strong>чинопоследований</strong><strong> (за счет тропарей, кондаков и </strong><strong>светильнов</strong><strong>); даны подробные уставные указания; приведены различные версии песнопений и песнопения разных певческих стилей (</strong><strong>демественное</strong><strong> многоголосие и </strong><strong>многогласники</strong><strong>). Все эти характеристики подтверждают вывод об исключительности данной рукописи.</strong>

<strong>С. М. </strong><strong>Маланина</strong><strong> (Санкт-Петербург) представила доклад «О функционировании библейских цитат в „Записке“ инока Иннокентия о смерти </strong><strong>Пафнутия</strong><strong> Боровского». Она сосредоточилась на теме «</strong><strong>приуготовления</strong><strong> к кончине» святого и попыталась обратить внимание на цитаты из 118-го псалма, которые были приведены Иннокентием в сцене панихиды во время пятничной вечерни и в эпизоде, повествующем о последних часах жизни </strong><strong>Пафнутия</strong><strong>. По мнению исследовательницы, цитирование псалма, входящего в </strong><strong>последование</strong><strong> панихиды, важно для символического плана повествования (смерть подвижника как духовное восхождение).</strong>

<strong>Доклад Т. А. Чернышевой (Псков) «</strong><strong>Интертекст</strong><strong> в </strong><strong>гимнографии</strong><strong> Недели о Блудном сыне (по </strong><strong>нотированным</strong><strong> Триодям XVII в.)» был посвящен исследованию </strong><strong>интертекстуального</strong><strong> взаимодействия </strong><strong>гимнографического</strong><strong> текста с библейским первоисточником, определению того, каким образом сюжет притчи </strong><strong>оказывается</strong><strong> включен в литургический текст и встроен в более широкий контекст великопостного богослужения. В результате сопоставительного анализа текста службы Недели о Блудном сыне с текстом притчи выявлены евангельские цитаты и аллюзии; проведена классификация фрагментов </strong><strong>гимнографического</strong><strong> текста на семантические «сферы», соотносимые с образами Отца, Блудного сына </strong><strong>во</strong><strong> грехе, раскаявшегося Блудного сына; определена степень вариативности в интерпретации библейского текста; при сопоставлении текстов </strong><strong>чинопоследования</strong><strong> Недели о Блудном сыне с другими текстами великопостного богослужения обнаружены общие для них </strong><strong>топосы</strong><strong>.</strong>

<strong>В докладе Р. С. </strong><strong>Поимцева</strong><strong> (Псков) «К истории музыкально-поэтического текста стихиры „Честное воскресение Свое“ из службы Входа Господня в Иерусалим в древнерусской </strong><strong>нотированной</strong><strong> книжности» было предложено комплексное исследование музыкально-поэтического текста стихиры 6-го гласа из праздничной службы Входа Господня в Иерусалим. История ее создания восходит к византийской традиции VII-V</strong><strong>III</strong><strong> веков, автором считается </strong><strong>гимнограф</strong><strong> и </strong><strong>мелод</strong><strong> Андрей Пирр, стихира изначально имела ремарку «</strong><strong>самогласна</strong><strong>», входила в микроцикл </strong><strong>на</strong><strong> «</strong><strong>Господи</strong><strong>, </strong><strong>воззвах</strong><strong>», что определило ее местоположение, роль и функцию в древнерусских рукописях певческой традиции. Стихира «Честное воскресение» известна по новгородским спискам Триоди </strong><strong>XII</strong><strong>-</strong><strong>XIII</strong><strong> веков. Исследователем подробно рассмотрен поэтический и музыкальный те</strong><strong>кст ст</strong><strong>ихиры, объединившей несколько сюжетов (Воскрешение Лазаря, вход в Иерусалим, Воскресение Христа из мертвых), прослежены лексические и контекстные связи с соответствующими службами; установлена эволюция распева (от архаичных </strong><strong>форм монодии к строчному многоголосию). </strong><strong>Сопоставление со Стихирарем Венской библиотеки XII века </strong><strong>(Codex </strong><strong>theol</strong><strong>.</strong><strong> </strong><strong>Gr</strong><strong>. </strong><strong>136), </strong><strong>нотированным</strong><strong> </strong><strong>палеовизантийской</strong><strong> нотацией, позволило определить степень заимствования в древнерусской традиции исходной структуры текста, принципов </strong><strong>нотирования</strong><strong>. На рукописном материале прослежено взаимодействие текста и распева на протяжении семи веков (введение </strong><strong>попевок</strong><strong>, лиц и </strong><strong>фит</strong><strong>), словарь </strong><strong>гласовых</strong><strong> музыкальных формул.</strong>

<strong>Т. В. </strong><strong>Бурилкина</strong><strong> (Санкт-Петербург) в докладе «Молитва „Боже пречистый всего </strong><strong>созданья</strong><strong> </strong><strong>содетелю</strong><strong>“ в славянском тексте чина венчания: Текстологический анализ и язык» рассмотрела историю текста первой дополнительной молитвы, которая встречается только в древней редакции славянского чина венчания (в правленых редакциях </strong><strong>чинопоследования</strong><strong> — </strong><strong>Киприановской</strong><strong> и Афонской — эта молитва была изъята), однако позже вновь включена в текст и содержится в современном чине венчания. Как показала исследовательница, композиция текста трехчастна (ветхозаветная часть с упоминанием супружеских пар от Адама и Евы до </strong><strong>Захарии</strong><strong> и Елизаветы; новозаветная — описание чуда на брачном пиру в Кане </strong><strong>Галилейской</strong><strong>; благословение брачующихся на счастливую семейную жизнь), сам те</strong><strong>кст ст</strong><strong>абилен, что свидетельствует об отсутствии новых славянских переводов и правки текста.</strong>

<strong>Доклад </strong><strong>Аояма</strong><strong> </strong><strong>Таданобу</strong><strong> (Япония) «Генеалогические связи </strong><strong>Пустозерского</strong><strong> сборника И. Н. </strong><strong>Заволоко</strong><strong> и производных от него списков» базировался на палеографических наблюдениях над текстами трех списков </strong><strong>Пустозерского</strong><strong> сборника конца XVIII—XIX века (ГИМ.</strong><strong> Собр. </strong><strong>Барсова</strong><strong>. № 200; РНБ. Собр. ОЛДП. </strong><strong>Q.730; </strong><strong>РНБ. </strong><strong>Собр. Титова. № 4218), которые, согласно выводам Н. С. Демковой, непосредственно восходят к автографу Аввакума из собрания И. Н. </strong><strong>Заволоко</strong><strong> (ИРЛИ.</strong><strong> </strong><strong>Оп. 24. № 43).</strong><strong> Исследователь показал, как перенос на другую строку части слова «видимое» (</strong><strong>види</strong><strong>/мое) в </strong><strong>автографе был понят писцом </strong><strong>Барсовского</strong><strong> списка как «</strong><strong>видиние</strong><strong> (с исправлением</strong><strong> И</strong><strong> на </strong><strong>ћ</strong><strong>>) мое» и повторен в списке ОЛДП; слово «начал/ник» автографа — как «начал никто» в </strong><strong>Барсовском</strong><strong> списке, а в ОЛДП — «начал </strong><strong>н</strong><strong>ћ</strong><strong>кто</strong><strong>», что свидетельствует о том, что непосредственно к сборнику восходил </strong><strong>Барсовский</strong><strong> список, который стал </strong><strong>антиграфом</strong><strong> для списка ОЛДП. Однако при этом в тексте ОЛДП содержится ряд более верных чтений, совпадающих с автографом («Пущи» вместо ошибочного в </strong><strong>Барсовском</strong><strong> «Пещи», например), что, по мнению исследователя, объясняется очевидностью ошибок </strong><strong>антиграфа</strong><strong>, которые исправил переписчик ОЛДП. Поскольку поздние списки не имеют признаков </strong><strong>выговских</strong><strong> рукописей, было сделано предположение о том, что сборник И. Н. </strong><strong>Заволоко</strong><strong> в конце </strong><strong>XVIII </strong><strong>— начале </strong><strong>XIX </strong><strong>века находился за пределами </strong><strong>Выга</strong><strong>.</strong>

<strong>В докладе А. Б. Беловой (Санкт-Петербург) «К проблеме материальной составляющей повседневности древнерусского пишущего» были приведены материалы, позволяющие уяснить технический процесс создания рукописи. Были собраны и систематизированы сведения о материальном инструментарии профессионального писца </strong><strong>XV</strong><strong>-</strong><strong>XVII</strong><strong> веков на основании фактов, содержащихся в описях, </strong><strong>приходнорасходных</strong><strong> и таможенных книгах, свидетельств иностранных путешественников и изобразительных источниках. </strong><strong>Инструментарий пишущего, как показала исследовательница, был обширен (тряпицы для вытирания пера, процеживания чернил, листы-пробники, оселок для заточки перочинного ножа, плита для измельчения киновари, звериный зуб для ухода за писчим пером и кусок слоновой кости для вощения бумаги, железная мешалка для чернил, дорогостоящая греческая губка).</strong><strong> Корректировка ингредиентов красящих веще</strong><strong>ств тр</strong><strong>ебовала от профессионального писца навыков в «писцовой химии» (перечисляются камедь, квасцы, сурик, купорос, кислые яблоки, гвоздика, имбирь, вино, калач), что позволяет получить представление об объеме необходимых </strong><strong>знаний и умений пишущего. Результатом работы в дальнейшем должен стать полный каталог инструментария древнерусского писца.</strong>

<strong>Все доклады вызвали живую дискуссию. </strong><strong>Активное обсуждение выступлений, в котором приняли участие Н. В. </strong><strong>Понырко</strong><strong>, Т. И. Афанасьева, А. Н. Кручинина, Ж. Л. Левшина, О. В. Панченко, Н. В. Савельева, С. А. </strong><strong>Семячко</strong><strong>, А. В. </strong><strong>Сиренов</strong><strong>, М. А. Федотова и др., дало возможность увидеть новые направления исследований, уточнить выводы и расширить представление о месте памятников в истории культуры Древней Руси.</strong>

<em><strong>© И. А. </strong></em><em><strong>Л</strong></em><em><strong>обак</strong></em><em><strong>о</strong></em><em><strong>ва</strong></em><em><strong>, © В. А. Ромодановская</strong></em>