DOI: 10.31860/0131-6095-2021-1-232-233

<em><strong>© Т. В. Мисникевич</strong></em>

<strong>ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ — МАСТЕР ЭПИСТОЛЯРНОГО ЖАНРА</strong>¹

<strong>Рецензируемое издание «Василий Каменский. Материалы и исследования» включает письма поэта В. В. Каменского к его возлюбленной Софии Цеге, переписку с «отцом российского футуризма» Д. Д. Бурлюком, письма литературоведу и писателю </strong><strong>Т. С. Грицу, а также статьи американских славистов Дана Угуряну о романе Каменского «Стенька Разин» и Николая Фиртича «Коровы и алогизм русского авангарда».</strong>

<strong>Основное внимание авторов сборника сосредоточено на письмах В. Каменского, насыщенных биографическим и историко-литературным материалом. Публикацию писем сопровождают три вступительных статьи, написанные А. В. Крусановым. В них подробно излагается биография и творческая деятельность Каменского в 1920-1940-х годах. Как справедливо отмечает исследователь, интерес литературоведов к Каменскому до сих пор ограничивался главным образом его футуристической юностью, участием поэта в деятельности группы «Гилея» (1910-1914), в то время как постфутуристический период его биографии почти не привлекал к себе внимания. Статьи А. В. Крусанова посвящены именно этому периоду жизни и деятельности Каменского и заполняют лакуны в биографии поэта.</strong>

<strong>Письма Каменского к Цеге (публикуемые сотрудницей Государственного музея В. В. Маяковского Г. А. Антиповой) наглядно показывают, как история любви поэта творчески преобразилась в его романе «27 приключений Хорта Джойс». Собственно, без знания этих писем невозможно правильно понять и сам роман. Публикация больших отрывков </strong><strong>из дневника Каменского (лето 1922 года) открывает еще одну неожиданную грань творчества этого оригинального автора, упоительно описывавшего процесс собственного творчества во время работы над пьесой «Пушкин и Дантес», в конце которой он по-футуристически исправлял историю, заставляя поэта застрелить своего соперника.</strong>

<strong>Заслуживает внимания переписка Каменского с Бурлюком, проживавшим с 1922 года в Нью-Йорке (подготовлена А. В. Крусановым и Н. Г. Фиртичем). Переписка в основном деловая, повествующая о безуспешных попытках Каменского поехать на гастроли в Америку и его настойчивом желании заманить Бурлюка обратно в Россию. Но есть в ней также и ностальгические воспоминания о футуристической юности, и восторженные описания советской жизни, сквозь которые изредка прорывались вздохи, мол, «мещанство одолело».</strong>

<strong>Не менее интересны письма Каменского Т. С. Грицу (публикуемые сотрудником Государственного музея В. В. Маяковского Д. В. Карповым), охватывающие большой промежуток времени, с 1931 по 1947 год. Каменский нелегко преодолел этот сложный период отечественной истории. Он был удостоен феерического многомесячного чествования по случаю 25-летия литературной деятельности, прошел через допросы в НКВД, лишь по счастливому стечению обстоятельств не закончившиеся арестом (который уже был санкционирован Сталиным), был избран депутатом, награжден медалью, пережил тяжелую болезнь, завершившуюся ампутацией обеих ног (нельзя без содрогания читать, как эти операции проходили без наркоза) и последующим параличом, — все это подробно описано во вступительной статье. Но в письмах события его реальной жизни отразились очень слабо. В них присутствует как будто параллельная жизнь. Наиболее яркие страницы писем посвящены северной природе, охоте и рыбалке. В этих отрывках эпистолярная проза Каменского поднимается до уровня художественной.</strong>

<strong>В целом, эта триединая публикация рисует нам совершенно другого Каменского, лишь отдаленно похожего на того, каким он сам себя изобразил в автобиографических книгах «Путь энтузиаста» и «Жизнь с Маяковским».</strong>

<strong>Д. Угуряну, задавшийся вопросом, как сделан роман Каменского «Стенька Разин», выделяет круг исторических источников, на которые опирался автор, отмечает тенденциозный отбор исторических фактов, подчиненный оригинальной трактовке героя как поэта-барда. Нам кажется правильной мысль исследователя, предположившего, что Каменский отождествлял себя с Разиным, поскольку впоследствии при постановке одноименной пьесы сам играл роль Стеньки. Подобное отождествление предопределяет отбор, трактовку и переосмысление исторических фактов, использованных в романе. Впрочем, факты отнюдь не главное в структуре романа, жанр которого исследователь называет «футуристической мистерией» или гибридом «между лиро-эпическим романом и неодионисийской трагедией». Главное в нем — поэтизация бунта, прославление вольной, бесшабашной, наивной и первобытной жизни.</strong>

<strong>Завершает сборник «лирический этюд» Н. Фиртича, посвященный отношению некоторых деятелей русского авангарда к... коровам. Автор добросовестно перечисляет и описывает использование образов коров В. Каменским, В. Кандинским, К. Малевичем, А. Крученых и М. Шагалом, приходя к выводу, что коровы оказываются связаны со склонностью художников и поэтов к алогизму, абсурду и бессмыслице. На законный вопрос: почему именно коровы связаны с алогизмом, абсурдом и бессмыслицей, автор ответа не дает. Также не рассмотрен вопрос, все ли поэты и художники, склонные к алогизму, абсурду и бессмыслице, изображали в своем творчестве коров. В качестве шутки этот «лирический этюд» излишне громоздок; для пародии на искусствоведческую статью — </strong><strong>слишком серьезен. С темой сборника он связан крайне слабо. В общем, непонятны мотивы его публикации.</strong>

<strong>К достоинствам сборника следует отнести обилие нового биографического материала о Каменском, который характеризует поэта как мастера эпистолярного жанра, данный ракурс еще не был широко представлен в работах о нем.</strong>