DOI: 10.31860/0131-6095-2020-3-111-117

© А. В. БАКУНЦЕВ

НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОГРАФЫ И. А. БУНИНА В ФОНДАХ ТЕАТРАЛЬНОГО МУЗЕЯ ИМЕНИ А. А. БАХРУШИНА¹

С точки зрения буниноведения, Архивно-рукописный отдел Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина (ГЦТМ) — архивохранилище далеко не «профильное»: он не имеет прямого отношения ни к литературе в целом, ни тем более к биографии И. А. Бунина. Однако и здесь — подобно целому ряду других, таких же условно «непрофильных» архивохранилищ² — содержатся материалы, связанные с жизнью и творчеством (а иногда и просто с именем) писателя, в том числе пять его автографов, относящихся к периоду 1902-1938 годов.³

Само по себе присутствие этих автографов в фондах именно театрального музея делает почти неизбежным обращение к теме «Бунин и театр» — теме многоплановой, увлекательной, насыщенной характерными для писателя парадоксами.⁴ Но, как бы ни хотелось углубиться в эту тему, характер собранного материала вынуждает нас коснуться лишь одного ее аспекта — а именно бунинского отношения к актерам.

С одной стороны, как известно, Бунин в своем творчестве актеров не жаловал и не щадил. В прозе изображал их гротескно, шаржево (вспомним соответствующие строки в «Митиной любви», в «Жизни Арсеньева»).⁵ В публицистике мог задаться исполненным едкого сарказма риторическим вопросом на их счет: «Откуда у русских актеров такая ненасытная жажда льстить, — хвалить без всякой меры, восхищаться до непристойности, быть столь несдержанным в словах? / Чрезвычайно типичная черта вообще для русской натуры, а для актерской (сугубо эмоциональной, женственной) особенно».⁶В воспоминаниях об А. П. Чехове утверждал, что автор «Чайки» «не любил актрис и актеров», и с явным сочувствием приводил его слова о них: «На семьдесят пять лет отстали в развитии от русского общества. Пошлые, насквозь прожженные самолюбием люди...».⁷

С другой стороны, Бунин, сам обладавший редкой артистичностью (что засвидетельствовано целым рядом современников), лично знал многих театральных деятелей, а с некоторыми из них (например, с Ф. И. Шаляпиным) даже дружил.

Автографы, о которых пойдет речь в нашей статье, также свидетельствуют о более или менее тесных контактах писателя с представителями этой профессии.

* * *

Как указывалось выше, в ГЦТМ хранится пять бунинских автографов. Самый ранний среди них, относящийся к дореволюционному периоду жизни и творчества писателя, был обнародован в 1965 году и спустя почти 40 лет воспроизводился заново.⁸ Об этом автографе мы упоминаем лишь для полноты картины. Он являет собой подпись: «Иван Бунин» — под текстом коллективного поздравительного адреса, преподнесенного Шаляпину в день его бенефиса в Большом театре 3 декабря 1902 года. Помимо Бунина, адрес подписали М. Горький, К. П. Пятницкий, А. Н. Алексин, Скиталец (С. Г. Петров), Н. Д. Телешов, Е. Н. Чириков, Л. Н. Андреев, С. А. Скирмунт. Подпись Бунина стоит первой, однако авторы комментария к этому документу в томе бунинских «Писем 1885-1904 годов» высказывают предположение, «что главным участником написания адреса был Горький».⁹ Сам документ хранится в фонде Шаляпина.¹⁰

Также был опубликован один из автографов, отложившихся в фондах А. Н. Плещеева — А. А. Плещеева — Е. Н. Рощиной-Инсаровой (Ф. 210) и А. Ф. Городецкого (Ф. 76) — об этом мы скажем в свое время.

Представляется целесообразным предварить рассмотрение этих автографов краткой справкой о каждом из тех, кому они первоначально принадлежали.¹¹

Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова (урожденная Пашенная, в замужестве графиня Игнатьева, 1883-1970) — потомственная актриса, дочь знаменитого актера Н. П. Рощина-Инсарова, сестра В. Н. Пашенной. До революции служила в московских и петербургских театрах, в эмиграции играла в составе русских трупп в Париже и Риге (в столице Латвии у нее были также собственные Камерный театр и театральная студия), занималась общественной деятельностью.¹² Бунин как зритель хорошо знал ее отца: еще юношей, в январе 1891 года, в Орле он видел Рощина-Инсарова в роли Чацкого и потом в письме к В. В. Пащенко восхищался его игрой.¹³ С самой же Рощиной-Инсаровой писатель мог познакомиться в октябре 1912 года, на поэтическом вечере в московском Литературно-художественном кружке.¹⁴ Так или иначе, в начале 1920-х годов писатель и актриса уже были знакомы — об этом говорят дневники В. Н. Буниной. В сделанной ею 2/15 июня 1921 года записи значится: «Вчера у Рощиной-Инсаровой было приятно: простая квартира, простые хозяева. Муж ее, граф Игнатьев,¹⁵ мне понравился, типа Николая Ростова, честный, дородный офицер, прекрасный сельский хозяин, к ней очень не подходит. Она прежде всего актриса. Не умеет находить простых слов и говорить не в повышенном тоне».¹⁶

В той же записи впервые упоминается Александр Алексеевич Плещеев (1858-1944) — прозаик, драматург, мемуарист, театральный и литературный критик, издатель, историк балета, артист, сын поэта А. Н. Плещеева: «Был там и Плещеев <...> кажется, милый, но очень недалекий человек».¹⁷ Подобно Рощиной-Инсаровой, Плещеев активно участвовал в культурной (театральной и литературной) жизни Русского Зарубежья, печатался в эмигрантской прессе, выпустил ряд книг.

Рощину-Инсарову и Плещеева-младшего связывала дружба еще с дореволюционной поры. «Этот милейший Плещеев-младший, — вспоминал Б. К. Зайцев, — поклонник и почитатель, назывался в дружеском кругу „Пума серебристый“ (за нежную седину волос). Обломок барства-рыцарства прежней России, <...> многое видел он на своем веку. Театрально-артистический и литературный мир, особенно дореволюционный, знал наизусть. Разумеется, бездонный поклонник Рощиной. Лет ему было за семьдесят. „Катю“ обожал как ребенка, дочь и, разумеется, артистку. Она тоже его любила — думаю, считала необходимой принадлежностью бытия своего».¹⁸ Однако нам представляется, что чувства актрисы были не менее искренними, чем чувства ее поклонника и «летописца» (Плещеев писал о Рощиной-Инсаровой книгу, которая осталась незаконченной). Во всяком случае, именно Рощина-Инсарова сберегла архив Плещеевых — отца и сына, присоединив его к собственному.

Судя по имеющимся документальным материалам, общение Бунина с Рощиной-Инсаровой и Плещеевым-младшим не отличалось интенсивностью: имена обоих упоминаются только в дневниках В. Н. Буниной (и всего по два раза),¹⁹ а в Бунинской коллекции Русского архива в Лидсе сохранились лишь два послания от Плещеева (1926-го и 1933 годов) и одно — от Рощиной-Инсаровой (1947 года).²⁰ В любом случае, и актриса, и ее друг входили в число постоянных, хотя и не близких, знакомых Бунина.

В отличие от Плещеева и Рощиной-Инсаровой, актер и коллекционер Александр Федорович Городецкий (наст. фам. — Генварский, 1888-1953), очевидно, принадлежал к числу «окказиональных» знакомцев писателя: его имя не встречается ни в эпистолярии, ни в дневниках Бунина и его жены. В Париже Городецкий играл в театре «Летучая мышь», в Русском драматическом театре, в Русском литературно-артистическом кружке, собрал театральную коллекцию, организовал частный музей «Русская изба»; во время Второй мировой войны участвовал во французском Сопротивлении, а после победы над нацизмом перебрался в Чехословакию.

* * *

Как отмечалось выше, в совместном фонде Плещеевых-Рощиной-Инсаровой хранится два бунинских автографа. Оба представляют собой письма: одно из них, «пневматическое», от 5 июля 1921 года, адресовано Плещееву,²¹другое — обычное, недатированное — Рощиной-Инсаровой.

Содержание «пневматички» на имя Плещеева связано с участием Бунина в деятельности Комитета помощи русским писателям и ученым во Франции — одной из крупнейших эмигрантских филантропических организаций, целью которой была всемерная поддержка русской культуры за рубежом. На практике эта поддержка выражалась не только в финансировании разных проектов, творческих вечеров и т. п., но и в выплате небольших денежных пособий нуждавшимся писателям и ученым по исходившим от них самих или от их доверенных лиц специальным запросам.²² Бунин не раз ходатайствовал перед Комитетом за своих знакомых-литераторов, которым требовалось срочное вспомоществование.

В бунинском послании к Плещееву говорится:

«Дорогой Александр Алексеевич,

Наш „Комитет“ постановил выдать Вам то, что был в силах, — Вы, вероятно, эти деньги уже получили (от нашего казначея, которому я дал Ваш адрес). Позвольте посоветовать Вам обратиться еще и в „Союз журналистов“ к Милюкову (5, place du Palais Bourbon).

Ваш Ив. Бунин».²³

В архиве Комитета помощи русским писателям и ученым во Франции сохранилась расписка Плещеева от 11 июля 1921 года, из которой явствует, что Комитет «ассигновал» Плещееву «ссуду в размере трехсот франков».²⁴ Последовал ли Плещеев бунинскому совету обратиться в Союз русских писателей и журналистов в Париже, также оказывавший в особых случаях финансовую помощь литераторам-эмигрантам, неизвестно.

Что же касается бунинского письма к Рощиной-Инсаровой, то в описях ГЦТМ оно датировано 21 декабря 1926 года — «по дню юбилея Рощиной-Инсаровой». Музейные архивисты в данном случае имели в виду 25-летний юбилей сценической деятельности актрисы — весьма заметное событие в культурной жизни русского Парижа.²⁵ Однако, поскольку мы не знаем, когда именно было написано бунинское послание к Рощиной-Инсаровой — в день ее чествования или накануне, — этот документ следует датировать «с оглядкой», используя формулировку «около 21 декабря 1926 года».

В своем письме Бунин сообщал:

«Дорогая Екатерина Николаевна,

Страшно жалею, что не могу, по нездоровью, быть на Вашем празднике, поздравляю Вас от всей души, дай Бог много, много лет процветать и здравствовать Вам и Вашему прекрасному таланту. Целую Ваши ручки.

Ваш Ив. Бунин».²⁶

Эти строки (в числе прочих «поздравлений, писем, телеграмм, спичей, статей, стихов»²⁷) с небольшими изменениями были воспроизведены в сборнике, который вышел в Париже через год после юбилея актрисы.²⁸

Бунинские автографы, отложившиеся в фонде Городецкого, гораздо менее содержательны, чем только что рассмотренные нами. Тем не менее они также представляют известный интерес — в том числе с точки зрения своего «происхождения».

Например, можно только догадываться, каким образом к Городецкому попал один из них — сделанная рукой Бунина надпись на фрагменте конверта от предназначавшегося А. А. Плещееву (!) письма, которое, видимо, не сохранилось. Должно быть, коллекционер выпросил или выкупил этот клочок бумаги у бунинского адресата для своего собрания автографов.

Судя по почтовому штемпелю, письмо было отправлено из Канн 8 октября 1926 года. В адресном поле значится:

«„La Renaissance“

Quotidien russe

rue de Sèze

Paris IX²⁹

Es. С. Т. Будагову для А. А. Плещеева от Ив. Бунина».³⁰

Второй бунинский автограф в собрании Городецкого являет собой росчерк в особом, коллекционерском альбоме:

«Ив. Бунин 29.III.38

Париж».³¹

Этот росчерк Городецкий мог получить при встрече с писателем в каком-нибудь частном или публичном собрании. Разумеется, хранящиеся в фондах ГЦТМ автографы Бунина — весьма незначительная (и по количеству, и по содержанию) часть гигантского рукописного наследия, оставленного писателем. Тем не менее (в особенности с учетом того, что это наследие разрознено и рассеяно по всему миру) сам факт их обретения представляется немаловажным — причем не только в контексте изучения личной и творческой биографии Бунина, но и в более общем контексте исследований по истории культуры Русского Зарубежья.